Убийца среди нас

Перед сном решали, какую брать в Варшаве для продажи аппаратуру. Музыкальный центр известной фирмы "Осака" слишком дорог, на нем в Каменогорске много не наваришь. Магнитола "Панасоник" тоже дороговата, а вот магнитола фирмы "Осака" по стоимости и спросу как раз устраивала. Единственное неудобство — громоздка, но с этим придется смириться. Уж как-нибудь довезут. Парамошкин прикидывал, сколько штук сможет купить. Везти придется с учетом трех рюминских магнитол. В который уже раз за время знакомства с ним убеждался, что тот из всего делает выгоду. Если взять даже десяток магнитол, — думал, засыпая, — то какой же будет навар?… Надо прикинуть… но это завтра… завтра…" — заснул и словно отрубился. Рюмин и Шлыков еще о чем-то разговаривали.

XIV

Увидеть Варшаву, погулять по центральным улицам — не получилось. Как рано утром вышли из электрички, как втянул их в себя людской поток, так и двигались точно в русле полноводной речки, вбирающей в себя ручьи и ручейки из горожан и "челноков".

Купили билеты, прошли на стадион, поднялись на самую верхнюю площадку и разложили остатки товара. Укутавшись потеплей, начали торговать. В самом деле, как на семи ветрах, до того продувает, а главное — никуда не спрячешься и нигде не приткнешься. Набросив на себя плащ-накидку, Парамошкин стоял "как кум королю".

— Ты умница, что додумался накидку прихватить, — с завистью говорил Рюмин, пряча под нее свою страусиную, с рыжеватой бородкой, голову.

Цены договорились особенно не гнуть, а побыстрее распродать товар и пораньше закупить магнитолы. Самое сложное началось вечером, на одной из городских железнодорожных станций. На широкой платформе бурлила людская толпа. Она будто пьяная качалась из стороны в сторону, всем хотелось уехать.

Подошел Рюмин. Он ходил узнавать, с какой стороны платформы подадут поезд. Сказал тихо, чтобы рядом не услышали. Передвинулись, и началось долгое, мучительное, с еще неизвестным исходом, ожидание. По радио объявили, что отправка поезда задерживается. Толпа гудела, нервничала.

Рюмин который раз поучал: прорываемся кто как сможет, занимаем купе, сумки подавать через окно. Особые надежды возлагались на Парамошкина.

— Ну как? — опять спросил его Рюмин.

— Нормально.

— Удивляюсь, ей-Богу, удивляюсь! Кругом все с ума посходили, а ему нормально. Вот человек!

А Парамошкин в себе уверен. Предупредил только, чтобы держались плотнее друг к другу и не зевали.

Стоп! Кажется, он! Наконец-то прибывает! Как же долго ползет и как медленно останавливается. Но вот в последний раз состав дернулся и застыл. И… начался штурм. К двери прорывались по центру и с двух боков. Откуда-то перед Парамошкиным оказалась крошка-женщина с двумя объемными сумками. Она же ему мешает! Тыркается туда-сюда, и ни с места. Но не давить же ее…

В вагон между тем прорывались новые пассажиры. В окна потоком поплыли сумки и чемоданы. Стоявший рядом Рюмин стонал:

— Пропустили, пропустили!.. Чего же ты ждешь?! Давай!

Парамошкина подгонять не надо. Понимает, что зря встали по центру, да еще и эта женщина… С большей силой толпа даванула слева и всех, кто стоял перед Парамошкиным, смело в сторону. Ан нет, всех, да не всех. Эта женщина к нему словно прилипла. Два амбала пропускают своих. Что ж, на силу — силой!

Р-раз — и женщина оставлена. Теперь никто не мешает. Несколькими рывками Григорий освободил проход к двери. Внимания на крики и угрозы не обращал. Резко повернувшись, стал пропускать Рюмина, Шлыкова и Скоркина. Подняв сумку вверх, вошел следом. Услышал крик Рюмина, чтобы сумку оставил в туалете.

Зачем? — не понял Парамошкин. — Запрещено ведь.

— Ставь, другие займут!

Поставил и отошел к окну. Вернулся злой-презлой Рюмин. все купе заняты, проход почти заставлен. Хорошо, что туалет вовремя заняли, там аппаратура в сохранности.

Прижавшись к окну, Парамошкин увидел ту маленькую женщину. Потеряв надежду пробиться, она стояла беспомощная, жалкая, вытирая слезы. Сдвинув рывком вниз стекло, Григорий крикнул:

— Идите сюда, помогу!

Подошла, в глазах мольба.

— Давайте сумки, скорее!

Молчит, не решается — а вдруг жулик? Но потом поверила. Так, сумки в вагоне, теперь ее втянуть… Получилось! Слава Богу, даже с души отлегло.

— А я-то вас ругала, так ругала, уж простите!..

Рюмин недоволен. Зачем эта женщина, когда самим не повернуться.

К ночи в вагоне утряслось, расставилось, уплотнилось. Освободились проходы, появились места в купе, где можно было присесть и вздремнуть. Туалеты же по-прежнему завалены сумками и чемоданами, кому приспичило — терпят.

Впереди показались станционные огни. Поезд стал притормаживать. Объявили десятиминутную остановку. Из вагонов с грохотом посыпались пассажиры в поисках туалета. Туалет на станции один, пассажиров — тьма, время стоянки ограничено… Картина, конечно, еще та: массовый туалет на всеобщем обозрении. Мужчины и женщины, не стесняясь, оголяются, ни на что не обращают внимания, лишь бы-лишь бы… Поляки плюются: варвары! дикари!

— Не могу смотреть, — сказала попутчица и отвернулась. — Маразм да и только. Какие-то идиоты забили сумками туалеты. Что о нас подумают?