Убийца в толпе. Шиллинг на свечи. Дело о похищении Бетти Кейн

– Ну не скажите, – не удержался Грант. – Если верить учебникам истории, то в прежние времена убийства для сильных мира сего были любимым развлечением.

Помощник был так доволен полученным за труды вознаграждением, что даже предложил приготовить для гостя какао, но Гранту не терпелось добраться до берега и позвонить в Ярд. На обратном пути он снова принялся размышлять, как Чампни провел ночь. Самым простым было объяснение, что он остановился у друзей. Но если так, откуда такое упорное желание избежать расспросов? Чем больше Грант думал об этом, тем более несовместимым с характером этого человека казалось ему стремление Чампни к скрытности. Эдуард Чампни всегда привык поступать, согласно своим намерениям, открыто, не считаясь с мнением окружающих и последствиями. Гранту трудно было вообразить, что он вообще способен действовать тайно. Только дело чрезвычайной важности могло заставить его изменить своим правилам. Гранту, таким образом, приходилось исключить в данном случае возможность легкого любовного приключения. К тому же за Чампни утвердилась репутация почти аскета. Но если исключить любовное приключение, что еще остается? Какой поступок человек типа и статуса Чампни пожелал бы скрыть, кроме убийства?

Убийство? В общем-то, допустить можно. Если чувство спокойной уверенности однажды разбито, то еще неизвестно, какое пламя может вырваться наружу. Вероятно, он верный муж и ожидает того же от жены. Такие не прощают измены. Допустим… допустим, появился Хармер. Друзья Кристины отрицали, что она и Хармер были любовниками, но бомонд, не знающий, что такое приятельские отношения на работе, сомнений по этому поводу не испытывал ни малейших. Может быть, и Чампни поверил этому? Их привязанность друг к другу была спокойной, но его гордость… Гордость – вещь хрупкая и легковоспламеняющаяся. Может быть, он… Это, пожалуй, идея! Может быть, он подъехал к коттеджу той ночью? Он, в конце концов, был единственным, кто знал, где ее искать: почти все телеграммы оттуда она посылала именно ему. Он был в Дувре, а она – всего в двух часах оттуда. Что могло быть естественнее, чем приехать поздно ночью и сделать ей сюрприз? А если так…

И Гранту представилась картина: коттедж в темноте летней ночи; освещенные окна открыты, так что снаружи слышно каждое произнесенное слово. В саду, среди роз, стоит человек, прислушивающийся к голосам. Он стоит не шевелясь и наблюдает. Наконец в доме гасят свет. И через некоторое время человек уходит. Куда? Бродить всю ночь по дюнам? Чтобы увидеть ее неожиданно одну на пляже? И…

Грант встряхнулся и взялся за телефон.

– Эдуард Чампни во вторник не ночевал на борту, – произнес он в трубку. – Я хочу знать, где он был. И не забывайте, ради бога, что надо соблюсти величайшую деликатность. Может оказаться, он провел ночь у лорда – хранителя печати или еще в таком же не вызывающем подозрений месте, но вряд ли. Хорошо бы завести дружбу с его лакеем и проверить гардероб лорда на предмет темного пальто. Наша самая сильная карта – то, что никто, кроме полиции, не знает про пуговицу. То, что мы дали в розыск брошенное пальто, ни о чем не говорит. Десять к одному, что пальто еще у владельца. Проще держать пальто, пусть даже без пуговицы, при себе, чем избавляться от него. И SOS по поводу пальто был разослан только для служебного пользования – широкой публике он неизвестен. Так что постарайтесь осмотреть гардероб Чампни… Нет, у меня на него нет никаких улик. Только действуйте осторожно, очень прошу. Я и так уже себя достаточно опозорил. Какие новости? Тисдейл объявился? Нет? Ладно, до вечера наверняка объявится. Он, по крайней мере, отвлечет от нас прессу. Они ждут его не дождутся. Как там досье на Клей? Ага. Вайн не вернулся после беседы с камеристкой, как ее – Бандл? Нет еще? Хорошо, еду прямо в город.

Вешая трубку, Грант намеренно отогнал от себя смутно зарождавшуюся тревогу. Разумеется, с Тисдейлом все в порядке. И вообще, что может случиться со взрослым мужчиной летом за городом, в Англии? Конечно, с ним все в порядке.

Глава шестнадцатая

Досье Клей пополнялось довольно успешно. Ее отец, Генри Готобед, был плотником в поместье возле Лонг-Итона и женился на гладильщице из господского дома. Он погиб во время несчастного случая на лесопильном заводе, и отчасти потому, что его отец и дед работали в этом поместье, отчасти оттого, что вдова была слабого здоровья и не могла выполнять тяжелую работу, хозяева дали ей небольшую пенсию. Коттедж в Лонг-Итоне пришлось освободить, и она с двумя детьми переехала в Ноттингем, где было больше возможностей найти подходящую работу. Девочке тогда исполнилось двенадцать, мальчику – четырнадцать. Странно, но собрать информацию об их дальнейшей жизни оказалось значительно сложнее. Информацию, кроме голых фактов, так сказать. В сельской местности перемены происходят медленно, интересы у людей ограниченные, а память долгая. Но в постоянно меняющемся людском потоке города, где семьи зачастую не живут в одном районе более полугода, память о прежних жильцах обычно недолговечна.