Убийца в толпе. Шиллинг на свечи. Дело о похищении Бетти Кейн

– Потому что благодаря вам он находится на территории Англии и у него нет паспорта.

– Не было, – поправил его Чампни. – Сегодня утром иностранное ведомство дало ему разрешение на пребывание в Англии. Для этого потребовалось море красноречия: пришлось напомнить, что Британия – оплот справедливости, защитница угнетенных, прибежище несправедливо обиженных и преследуемых за убеждения и прочее и прочее. Главное, я добился желаемого эффекта. Представляете, там в Уайтхолле они до сих пор раздуваются от гордости за отчизну. Когда я закончил, они расхорохорились, как воркующие голуби. – Он заметил неодобрительный взгляд Гранта и добавил: – Я не знал, что такое пустячное дело может вас волновать.

– Волновать, вы сказали? – не выдержал Грант. – Вы чуть все не погубили! И вы, и Хармер солгали мне о событиях той ночи…

Он замолчал, спохватившись, что повел себя недостаточно деликатно. Но Чампни понял его состояние.

– Я действительно весьма сожалею, что так вышло, инспектор. Вы собираетесь меня арестовать? Можно ли арестовать человека, так сказать, ретроспективно?

– Вряд ли. Надо выяснить. Я бы сделал это с большим удовольствием, – отозвался Грант. К нему вернулся юмор. – Мне ни за что не удалось бы вас поймать на этом деле, если бы не мой молодой коллега, Римелл. Он прекрасно поработал.

– Надо будет с ним познакомиться.

– Он узнал, что вы и Хармер встречались в ту ночь и были озабочены таможенным досмотром.

– Да-да, Римник просидел в шкафу у меня в кабине. Это были довольно тревожные полчаса. Однако таможенники и портовики тоже люди.

Из его слов можно было сделать вывод, что они постучали вешалками, но не осмелились проверить закрытые шкафы в кабине лорда.

– Я знал, что если сумею припомнить, о чем вы говорили перед тем, как… создали у меня ложное впечатление о дне прибытия в Дувр, то найду ключ к вашему секрету. И я вспомнил. Вы тогда сказали: «Единственная надежда Галарии – Римник. Правда, не уверен, хватит ли у него самоотверженности. Он еврей. А они редко обладают этим столь необходимым для спасателей отечества качеством. Однако за ним есть два других преимущества: страсть к театральным эффектам и безусловная поддержка единоверцев». Едва я вспомнил эту фразу, как тут же понял, что вас связывает с Хармером. Остальное просто. В отделе безопасности знали об исчезновении Римника из страны и о том, что в британском паспорте, как и в разрешении на въезд, ему было отказано. Им даже было известно, что, по всей вероятности, его переправили в Англию, не было лишь доказательств. Значит, моторка подходила к берегу вторично?

– В ту ночь? Да. Хармер отвез нас к своему другу. Хармер хоть и коротышка, но в решительности ему не откажешь. Он был перепуган до смерти, но держался молодцом до самого конца. Он горячо любит свой народ. По виду никогда не подумаешь. И потом, он сам выходец из тех мест. Как я понял, Тисдейл наконец-то объявился. Представляю, какое это для вас облегчение. Он что, болен?

– Нет. У него была простуда и, конечно, нервное истощение. Но думаю, с ним все будет в порядке.

– В Йорке я купил дневной выпуск, и там дается душераздирающее описание пережитых им страданий. Я тогда же подумал, что вряд ли в этой заметке есть хоть одно слово правды.

– Вы правы. Ни единого. Это все воображение Джемми Хопкинса.

– Кто такой Джемми Хопкинс?

– Кто такой Джемми Хопкинс?! – Грант с изумлением поглядел на Чампни и с завистью сказал: – Теперь я понимаю, зачем некоторые предпочитают родной Англии отдаленные уголки планеты.

Глава двадцать седьмая

Месяцем позже Герберт Готобед покинул родину, чтобы удовлетворить любопытство полиции Нэшвилла, штат Теннесси, по поводу того, что он сделал с двумя миллионами, которые ему вручила старая миссис Кинслей на постройку церкви. А как раз в день его отплытия – хотя ни одна из заинтересованных сторон об этом и не подозревала – Эрика давала обед в Стейнсе, с тем чтобы, как она прямо выразилась, убрать неприятный привкус от предыдущего обеда. Единственным дополнением к предыдущему составу участников был Робин Тисдейл. Что касается Гранта, то он, как это ни глупо, вздохнул с облегчением, когда увидел, что ее маленький носик, как и раньше, напудрен небрежно и платьице все то же – школьное. Втайне он опасался, что контакт с красивым, да еще и безвинно пострадавшим Робином мог поселить в сердце Эрики некие романтические мечты и положить конец ее детской непосредственности. Однако было похоже, что Эрику ничто не способно заставить измениться. Она обращалась с Тисдейлом все так же по-товарищески просто, как и тогда, когда сказала, что он носит слишком тесные воротнички. Грант заметил, что Джордж тоже исподтишка посматривает то на Тисдейла, то на Эрику и довольно посмеивается. Их взгляды встретились, и, не сговариваясь, они подняли свои бокалы в молчаливом приветствии.

– За что вы пьете? – спросила Эрика. – У меня есть тост – за успехи Робина в Калифорнии.

Все с готовностью за это выпили.

– Если вам на ранчо не понравится, подождите, пока мне исполнится двадцать один, и я его у вас куплю.