Убийца во мне

— Он подписал признание? — поинтересовался я.

— Более того! Он повесился! На собственном ремне! Это доказывает его виновность, и нам не придется попусту тратить время на судебное разбирательство и понапрасну тратить деньги налогоплательщиков! Черт побери, Лу, жаль, что я не с вами, а то пожал бы вам руку! — Он помолчал и заговорил менее злорадным тоном: — А теперь, Лу, я хочу, чтобы вы пообещали мне, что все воспримете правильно. Вы не должны расстраиваться из-за этого. Такие выродки не заслуживают того, чтобы жить. Мертвый он значительно лучше, чем живой.

— Да, — сказал я. — Возможно, вы правы.

Я отдалился от него и повесил трубку. И тут же телефон зазвонил снова. Это был Честер Конвей. Он звонил из Форт-Уорта.

— Отличная работа, Лу. Отличная! Надеюсь, ты догадываешься, что это значит для меня. Наверное, я сделал ошибку…

— Да? — сказал я.

— Ничего. Теперь это не имеет значения… До встречи.

Я снова повесил трубку, и телефон зазвонил в третий раз. Боб Мейплз. Его голос был слабым и дрожал.

— Я знаю, Лу, как ты заботился об этом парнишке. Я знаю, что ты воспринимаешь это так же, как если бы это случилось с тобой. Так же?

— Да, Боб, — сказал я. — Так же.

— Хочешь развеяться, Лу? Приезжай к нам, сыграем в шашки, а? Мне запрещают вставать, иначе я бы сам к тебе приехал.

— Вряд ли, Боб, — ответил я. — Но все равно спасибо, огромное спасибо.

— Не бери в голову, сынок. Если передумаешь, приезжай. В любое время.

Эми буквально впитывала все телефонные разговоры. Ее мучило нетерпение и любопытство. Я повесил трубку и развалился на кровати. Она села рядом со мной.

— Господи боже мой! В чем дело, Лу?

Я рассказал ей. Не правду, естественно, а то, как все это должно выглядеть. Она захлопала в ладоши.

— О дорогой! Это же замечательно! Мой Лу раскрыл дело!.. Тебя наградят?

— С какой стати? — удивился я. — С меня достаточно всеобщего признания.

— Да, но… — Она немного отстранилась, и я решил, что она собирается уйти. Уверен, что она хотела уйти. Однако она хотела что-то еще, похуже. — Прости, Лу. Ты вправе сердиться на меня.

Она легла рядом со мной на живот, раскинула руки и ноги. И замерла в ожидании, а потом прошептала:

— Очень-очень сердиться…

Естественно. Без тебя знаю. Надо же, новость! Все равно что сказать наркоману, что нельзя колоться. Предупредить, что наркотик убьет его, и проверить, прекратит он колоться или нет.

Она получит сполна.

И она получила то, что заслуживала. Верный Лу — это я — трахнул ее от всей души.

14

Думаю, я сильно вспотел от наших физических упражнений, а потом ходил раздетый и простудился. Не сильно, не настолько, чтобы слечь, но слабость я чувствовал. И решил вылежаться с недельку. Можно сказать, я получил передышку.

Мне не надо было разговаривать с кучей народу, отвечать на дурацкие вопросы и терпеть, как все хлопают меня по спине. Мне не надо было идти на похороны Джонни Папаса и звонить его родителям — что я просто обязан был бы сделать, будь я здоров.

Меня навестили двое ребят из департамента, пару раз заехал Боб Мейплз. Он все еще выглядел неважно. Мне показалось, что он постарел на десять лет. Он всячески старался не упоминать историю с Джонни — разговаривал на общие темы, — и его визит прошел спокойно. Только одно вызвало у меня легкое беспокойство. Это было в его первый — нет, ошибаюсь, в его второй визит ко мне.

— Лу, — спросил он, — какого черта ты не уедешь из этого города?

— Уехать? — удивился я. Мы сидели с ним, курили и изредка обменивались замечаниями. И вдруг на тебе! — А зачем?

— Почему ты остался здесь так надолго? — продолжал он. — Почему тебе захотелось надеть шерифскую бляху? Почему ты не стал врачом, как твой отец, почему ты вообще не стал кем-то?

Я замотал головой и тупо уставился на одеяло.

— Не знаю, Боб. Наверное, я ленив.

— У тебя забавные способы демонстрировать это, Лу. Ты никогда не ленишься работать сверхурочно. Ты проводишь в департаменте больше времени, чем любой из моих подчиненных. А ты, если я правильно тебя понимаю, не любишь работать. И никогда не любил.

Он был не совсем прав, однако я знал, что он имеет в виду. Была другая работа, которая понравилась бы мне гораздо сильнее.

— Не знаю, Боб, — сказал я, — очевидно, есть два типа лени. «Не-хочу-ничего-делать» и «не-сходить-с-накатанного-пути». Устраиваешься на место, думаешь, что поработаешь немного и уйдешь, а работа все держит и держит. То нужно подзаработать деньжат, чтобы прыгнуть. То не можешь решить, куда хочется прыгнуть. Предпринимаешь попытку, рассылаешь несколько писем. А там желают знать, какой у тебя опыт работы, чем занимаешься. Вполне вероятно, что им просто не хочется возиться с тобой, а если они все же берутся за тебя, то предлагают место в самом низу, потому что ты ничего не знаешь. Вот и остаешься там, где ты есть, и работаешь изо всех сил, потому что знаешь свою работу. А годы идут. Оглядываешься и видишь, что это все, что у тебя есть.

Боб медленно кивнул.

— Да-а… наверное, я понимаю, что это такое. Но с тобой-то, Лу, все могло бы быть по-другому! Твои отец мог бы отдать тебя в школу. Сейчас ты был бы практикующим врачом.