Убийцы и маньяки

Искать Витю начали вечером 8 июля. Сначала родители просто бродили по улице, выкрикивая имя сына, спрашивая у соседей, не видел ли кто его, потом уже вместе с соседями стали прочесывать поселок и окрестности. Тогда самым страшным казалась тайга. Но даже если он туда и забрел, все рано его найдут — 4-летний мальчишка далеко не уйдет, километр-два, а дальше силенок не хватит. Обязательно найдут!

Искали его всем поселком всю ночь. Разбившись на группы, с сильными фонарями, снова и снова повторяя: "Ви-и-и-тя!" Потом стало светло и без фонарей, Алесандр Сазы-кин, отец Вити, поехал на станцию Ксеньевская, что в 40 километрах от Итаки, — к ближайшему милиционеру Сергею Шовконлясу. Шовкопляс оформил заявление о пропаже ребенка. Вечером того же дня к нему приехали снова, он надел форму и сел в машину, зная, что дело уже не о пропаже, а об убийстве.

9 июля, когда стало светло, поиски продолжились с новой силой. Дорожка детских следов шла от Сазыкиных к дому Татьяны Малыгиной, местной сумасшедшей, живущей неподалеку. Официальный диагноз — шизофрения средней степени, инвалид второй группы. Бывали у нее какие-то обострения, а обычно — "с Танькой интересно было поговорить, речи у нее умные". Жила она в доме одна, мать, видимо, устав от "ненормальной", — в соседнем. А в последнее время повадился к ней ходить 17-летний Сережа Плотников. К нему отношение в поселке похуже, чем к Татьяне. Три года просидел он в первом классе, да так с тех пор и не учился. Работник из него тоже никакой. Мать еще старалась как-то его держать, но год назад, после смерти мужа, совсем забросила. "Плотников? Безграмотный, пьющий. Сожитель Таньки". Ну и что, что она его на 14 лет старше, все равно они в поселке никому, кроме друг друга, не нужны. Так что до этого дня на них внимания особо не обращали.

К дому Малыгиной привели не только следы. Накануне, когда все уже искали Витю, ее мать, придя к фельдшерице, рассказала о странных вопросах дочери: "Мама, а что мне будет, если я убью маленького ребенка?" Мать тогда ответила: "Тебя посадят на электрический стул".

9 июля днем Малыгина-мать не пустила в дом дочери мужиков, разыскивающих Витю. Хотя они, может, и не особо настаивали, все надеялись, что мальчик все же найдется.

Но время шло, наступил вечер, и ждать больше было нельзя. Они позвали Наталью Евдокимову, милую женщину с ямочкой на подбородке, главу, поселковой администрации, — как-никак она единственный представитель закона в поселке, и четыре человека вошли в дом Татьяны Малыгиной. Человек сто остались ждать на улице.

В Читинской области уже давно привыкли к тому, что целым районам отключают электричество, — областному бюджету иногда не хватает денег даже на это. Вот и Итака в те дни жила без света и без связи с внешним миром, и чем ниже опускались сумерки, тем больше фонарей и коптилок собиралось у дома Малыгиной.

Обыскивая подпол, один из мужиков, Петр Финогенов, бывший милиционер, наткнулся на мешок из-под сахара, чуть развернул его и — увидел детскую ножку. Притронулся — холодная, застывшая. Так, с мешком на руках, он и вышел к людям. Все. Объяснения были ни к чему. Елена, Витина мама, с криком бросилась на Татьяну.

Елену оттащили, отвели в сторонку, оцепенение прошло, и тут — этого никто не скрывает — и Малыгиной, и Плотникову досталось. За что вы так малыша? За что? Татьяна кричала, что ей просто захотелось повоспитывать ребеночка и она попросила Сережу привести маленького мальчика или девочку. Женщины были беспощадны, они рвали, били, царапали, ведь дома свой, такой же крохотный и беззащитный, как Витя. Переплетались лучи фонарей, за яростью толпы не было слышно криков Малыгиной и Плотникова. "Сережа держал, а у меня был нож…" — это слышали многие.

Ночь близилась к середине. Шовкоплясу, успевшему к этому времени добраться до Итаки, удалось чудом чуть усмирить толпу. Он увел Татьяну и Сергея, исцарапанных и полураздетых, в дом для допроса.

Снова ожидание. Вдруг кому-то показалось, что в мешке (он так и лежал на досках перед домом) что-то шевельнулось. А может, живой? Бросились к мешку, развернули и… Судебно-медицинская экспертиза насчитала потом на тельце 4-летнего ребенка 53 (!) ножевых ранения.

Изувеченное тело, связанные ручки, кляп во рту. Значит, он плакал, бился, кричал, звал на помощь…

Такое простить невозможно. Шовкопляс на этот раз бессилен. — что он один против толпы. Его оттолкнули, сказали: "Не встревай, сами разберемся". Что-то кричал Саша Сазыкин, что-то кричали все остальные, банки с бензином полетели в дом и — пламя, пламя…

В небольших поселках как-то принято помогать друг другу, но тут… Ни один человек не пошевелился, глядя, как огонь все сильнее и сильнее охватывает дом. Говорят, что те двое и не попытались выйти, так и остались в дальнем углу комнаты.

Тихонько отъехала машина, увозящая маленький труп из поселка в больничный морг. Черное небо, погруженный во тьму поселок, горящий дом и молчаливая толпа с фонарями. В эту ночь в Итаке никто не спал.