Убийцы и маньяки

Кажется — дикость, бред. Однако приговор Андижанского областного суда все поставил на свои места — Ахмат Азимов за убийства, сопряженные с особой жестокостью и циничностью (вампиризмом), приговорен к расстрелу.

Свой первый глоток Азимов сделал еще служа в армии. Как-то он жестоко подрался с одним из сослуживцев и во время драки прокусил тому руку. Сглотнул кровь, и тут — это уже, конечно, дело медиков и специалистов-психиатров, которые, кстати говоря, признали его абсолютно здоровым и вменяемым — в общем, впился опять в руку и начал в буквальном смысле сосать кровь. Сослуживец был в шоке. С того самого момента Ахмат понял, что кровь — это для него. Она вкусная. Очень вкусная. Вскоре при невыясненных обстоятельствах он сбежал из армии.

Его ловили, приговаривали к различным срокам — за дезертирство, за побеги. Он все равно сбегал — последний раз в 1992 г. из бухарской тюрьмы. Потом, на суде он объяснит это так: "Я не мог жить без крови. Я понял, что самая вкусная — детская… Мне нужны были дети. А для этого мне нужна была свобода".

Он так это и называл — охотой. А себя — охотником. Нет, конечно, он понимал, что то, что он делает, — безумная, непостижимая дикость. "Но я не мог не охотиться… Что-то в голове екало, и я хотел пить именно ее… Я мог метаться по комнате, уезжать на велике (велосипеде) черт-те куда, но все равно хотелось пить, хоть убейся".

Первой его жертвой стал 4-летний Содыкджон — сын хозяев, в семью которых Азимов нанялся на приработки, чтобы затеряться после побега из тюрьмы. Уговорить мальчика поехать в один из дней покататься на велосипеде по Ташкенту ему не составило никакого труда. Впрочем, и во всех последующих случаях Азимов не изменял своей простой, как и сама детская доверчивость, тактике: он всем предлагал быстрый ветерок и скорое возвращение назад. Проколов не было ни разу. Дети на его велосипед становились в очередь. Он выбирал. Обычно — кого покрасивее.

Содыкджона он таскал за собой почти месяц. Сначала в Бухару, к родному дяде, за шприцами и психотропными таблетками. Затем — в Андижан. После — в Арсланбоб (это уже в Киргизии). Мальчика представлял всем как своего племянника. Так было и со второй жертвой, и с третьей, и с восьмой.

У Содыкджона, по признанию самого же Азимова, он пил кровь каждый день и каждый день насиловал, избивал, особенно любил — камнями. Однако, чтобы тот совсем уж не обессилел и, что самое главное, — не обескровел, поил его сладким чаем по три раза в день. Вскоре мальчик ему надоел. Все время нюнил, домой просился. Подумав, Азимов решил сбросить его в водопад. Что вскоре и сделал. Правда, он немного посентиментальничал. Увидев, что обрыв слишком высокий, Азимов спустился на несколько метров пониже, чтобы удар о воду был не такой сильный. Ребенок как-никак…

После Содыкджона настал черед 6-летнего Азизбека. Тому повезло. Его кровь почему-то не понравилась Азимову — "терпкая уж очень". И он вскоре оставил его в доме у очередных, приютивших его на ночлег, хозяев. Правда, взамен взял с собой 7-летнего сына хозяев.

Самое удивительное, что его никто не искал. Родители — да, те в буквальном смысле сбились с ног. Колесили по Узбекистану из города в город, из поселка в поселок. Милиция же, как и водится, сохраняла спокойствие. Уже были известны его имя и фамилия, была его фотография (с которой, к слову, смотрело очень доброе, даже красивое лицо 22-летнего парня).

Поймали Азимова совершенно случайно. Под Новый год приехал он с очередным своим «племянником» в поселок Бутакара, что под Андижаном, к дружку своему, с кем еще в тюрьме побратался. Посидели, выпили хорошенько. Ахмат заснул. А дружок возьми да и разговорись с племяшкой. Тот расплакался и все рассказал: и про шприцы, и про изнасилования, и даже про то, как Ахмат несколько дней назад заставил его, Джавлона, зарезать другого мальчика — Тулкина: иначе обещал прикончить обоих. Дружок, в мгновение ока протрезвев, побежал к местному участковому. Тот его послал, причем по вполне конкретному адресу, гораздо дальше границ Узбекистана. Через час Билолдин — так звали друга — пришел снова. На этот раз его попросили отправиться еще дальше.

Всю ночь Билолдин метался между домом и отделением милиции, боясь, как бы Ахмат не проснулся. Под утро, потеряв терпение, участковый с напарником пошли в дом, где мирно сопел Ахмат.

Весь транспорт Ахмата состоял из старенького, потрепанного, видавшего виды велосипеда. На нем он колесил по городам и аулам, проезжая иногда в день сотни километров. У него не было рюкзака или сумки с вещами, только легкие рубашка с брюками да в кармане нож с баночкой вазелина. По отзывам сотрудников милиции, проводивших с ним после задержания следственные эксперименты, Азимов был невероятным здоровяком с какой-то бычьей силой. Он не боялся ни дождя, ни холода, даже свою арестантскую телогрейку не раз предлагал озябшим операм — и так, мол, жарко. Эту свою силищу и здоровье объяснял просто: кровь. И добавлял: только пить надо горячую. Иначе пользы не будет. Одного опера после этих слов стошнило.