Убили бы вы толстяка? Задача о вагонетке: что такое хорошо и что такое плохо?

Мысль о том, что добродетельный человек может взвешивать издержки и выгоды от пинка, которым сталкивают толстяка, является, по крайней мере по мысли Бернарда Уильямса, самопротиворечивой. Как он утверждает, практическая мысль не может быть «трансцендентальной по отношению к опыту»[201]. Иными словами, щедрый человек — это просто тот, у кого есть мотив поступать щедро и кто именно так и поступает. Бессмыслица — называть человека, скажем, честным, если такой человек готов поступить бесчестно всякий раз, когда того требует утилитаризм.

Филиппа Фут, ставшая вопреки своей воле основателем вагонеткологии, возможно, согласилась бы с этим. Она и ее подруги, Элизабет Энском и Айрис Мердок, способствовали воскрешению этики добродетели. Мердок приводит вымышленный пример, который часто цитируют. Мачеха, которой, судя по всему, движут зависть и высокомерие, крайне низкого мнения о своей приемной дочери. Она считает эту приемную дочь грубой, неразвитой, лишенной достоинства и утонченности. Но потом, после тщательного размышления, она начинает смотреть на эти черты иначе: теперь приемная дочь выглядит уже не недостойной, а спонтанной.

Естественно, в результате этой перемены точки зрения мачеха начинает вести себя иначе со своей приемной дочерью. Но это поведение является вторичным по отношению к точке зрения, причем тяжелая моральная работа совершается именно тогда, когда достигается такая правильная точка зрения. В своей книге «Никомахова этика» Аристотель различает два типа мудрости. Существует теоретическая мудрость, но существует также и «phronēsis», что обычно переводят «практической мудростью». По мысли неоаристотеликов, человек с phronēsis'ом способен чувствовать, что именно нужно сделать.

Партикуляристы

Инстинкты вагонетколога напоминают инстинкты ученого, по крайней мере, в следующем. Вагонетколог желает определить, какие моральные различия важны, хочет потрогать и промерить, взвесить и сравнить наши интуитивные представления. Он стремится использовать «чистые» случаи, чтобы помочь нам проложить моральный курс в запутанном мире. Но аристотелики представляют моральную сферу совсем не так. Человек с phronēsis'ом не обладает каким-то моральным алгоритмом, он не овладел нравственностью за счет ее абстрактного исследования. Скорее, у такого человека есть, если использовать замечательное выражение одного философа, «ситуационная оценка»[202].

Если пройти эту линию рассуждения до конца, мы встретим морального партикуляриста[203]

. По его мнению, не существует правильных моральных максим или принципов, будь они консеквенциальными (вроде принципа «всегда максимизируй счастье») или же деонтологическими («никогда не лги»). Каждый случай уникален. Конечно, существуют релевантные моральные соображения — например о том, предполагает ли то или иное действие ложь и приведет ли оно к страданиям. Иногда моральный партикулярист готов отослать к учению о двойном последствии. Но не существует точных, раз и навсегда установленных правил, в лучшем случае есть лишь те или иные практические правила. Этическое мышление невозможно систематизировать так, как того желает специалист по вагонеткологии. Проект последнего, следовательно, с самого начала обречен на провал.

Это важные возражения, которые вагонеткология должна принять во внимание. Но можно заподозрить наличие еще одного, более тривиального и еще менее справедливого возражения. В определенном смысле задача о вагонетке, будь она проклята, слишком уж смешна, и эта ее забавность несовместима с интеллектуальным весом. Она похожа на головоломку, которую можно было бы опубликовать в газете на специальной странице рядом с судоку. Питер Сингер — один из тех философов, что обеспокоены сведением «философии… до уровня решения шахматной задачи»[204]. Хотя раньше он любил шахматные задачи, теперь он говорит, что «есть вещи поважнее»[205]

.

Это представляется весьма суровым обвинением, если оно обращено на такого философа, как Камм, которая посвятила всю свою философскую жизнь задачам и загадкам с вагонетками. Каковы бы ни были мотивы профессора Камм, это уж точно не развлечение. «Меня всегда удивляет, когда люди говорят: "Ой, какой прекрасный аргумент. Это было забавно". "Забавно"? Правда забавно? Это серьезное дело… Если бы мы работали над ракетой в НАСА и успешно запустили ее, мы бы не сказали: "Ну, это было забавно!"… Это было впечатляюще — вот как надо было бы сказать!»[206].