Убить Гиппократа

– Значит – Баба-яга и Клеопатра, по-твоему, одно и то же?!

– Не слышу! – крикнул я, хлопая ладонями по ушам. – Ничего не слышу!

– Сейчас, сейчас все услышишь!

Яга оторвала мои ладони от ушей. И задышала мне прямо в лицо.

– Делай укол, как сказали. Он будет чистым. Там работает надежный человек. Он и подменит шприцы. Положись на меня.

Я отпрянул от Яги. И расстегнул ворот рубашки. И глубоко выдохнул. Мне полегчало. Несмотря на жару. Здорово! Значит, я могу ни о чем не беспокоиться. Яга уже побеспокоилась. Похоже, я не зря на нее положился. В отличие от меня она владеет информацией. И я могу быть спокоен. Спокойненько ввести укол Аристиду. И восвояси убраться. С чистой совестью. И с чистой совестью продолжать дело… Я сделал большой глоток вина.

Так, продолжать дело… И я поперхнулся. И громко закашлялся. Похоже, даже мои мысли не выдержали. И поперхнулись. Какое, черт побери, дело?! И что я вообще здесь делаю? Что? Я так до конца и не понял… А что делать? Уйти с чистой совестью? И что? Что это вообще решит? Аристид останется цел и невредим. Допустим. Прекрасно! Но его все равно порешат и без меня. А вслед за ним – и меня. Как не выполнившего приказ… А в итоге будут искать человека, который так легко смог подменить шприцы. И легко найдут. И легко порешат вслед за нами… Так какого черта надо было вообще затевать всю эту игру в справедливость? Чтобы в результате вернуться к нулевому варианту? Не проще было бы сразу все выложить Андрееву? Или просто прихлопнуть Аристида?

И я закашлял еще громче. Но уже специально. Для Яги. Она должна понять, что я недоволен ее ответом. И она поняла.

– И чего ты ему такое ляпнула, дорогуша, что он аж захлебывается кашлем от возмущения? – крикнула Дункан, обращаясь к Яге.

Яга не успела ответить.

– Да пусть хоть захлебнется. Но уже без нас? – Туполев вскочил с места.

Он подхватил под руки Ягу. И потащил ее в центр зала. И закружил в танце. Этот бегемот неожиданно оказался прекрасным танцором. Даже грациозным и легким. Если бегемоты могут быть грациозными и легкими априори.

Дункан, подперев руки под подбородком, неотрывно смотрела на меня.

– Я вас приглашаю.

Я не был бегемотом. Но был ужасным танцором. В общем, танцевал, как бегемот. Тьфу ты! Какой бегемот! Ведь и бегемоты прекрасно танцуют. И я бросил взгляд на Ягу и Туполева. Они медленно кружились в танце. Яга положила голову на плечо этому толстяку. А он что-то бубнил ей в ушко. Судя по его расплывчатой красной харе – что-то очень сладостное.

Дункан бросала злобные взгляды на эту парочку, вальсирующую между столиками. Дункан разрывалась между мной – симпатичным, но холодным парнем, и мерзеньким, но пылким бегемотом. Ей хотелось заполучить нас обоих. Выбор был не из легких. И я решил ей помочь.

– Мне тоже эта бабка-ёжка не нравится. – Я правдоподобно скривился. – А вот Туполев, похоже, угодил в ее сети. Пропадет парень. Эх, пропадет, пожалуй. Ну да не наше это дело. Нам вообще по барабану.

– Кому это нам? Не наше дело! По барабану! – возмутилась Дункан, передразнивая меня. – Не говори за двоих! Я Туполева давно знаю! Задолго до тебя! И он… Он…

Мне на миг показалось, что сейчас она расплачется. Неужели она действительно влюбилась? А я – лишь повод для ревности? Вот так. Родись красивым, а счастливыми все равно будут бегемоты.

И я тоже бросил злобненький взгляд на танцующую парочку. Неужели я докатился до точки и приревновал Ягу к бегемоту? Правда, с одной поправочкой – к грациозно танцующему бегемоту.

Я даже не заметил, что со всей силы прижимаю к себе Дункан. А она со всей силы вырывается.

– Да пусти ты меня, бегемот неуклюжий!

Вот и вся мораль. Получил своего бегемота обратно. Кто обзывается – сам так и называется! Так, кажется, говорили мы еще в детском саду? Ничего себе! Я помнил детсадовские присказки! Ну вот, можно прожить нелегкую, очень нелегкую жизнь, в которой ну столько всего было, а мудрости по-прежнему будешь черпать из раннего детства. Неужели мы все там застряли навсегда? А сегодняшний день – всего лишь мираж? Просто тяжелый мираж. После которого каждое утро похмелье.

Я опустил руки. А Дункан нахально разбила парочку и бросилась на шею бегемо… Пардон, славному парню Туполеву. Что уж было дальше между ними – понятия не имею. Потому что я уже прижимал к себе Ягу.

– Как же я соскучился по тебе, как же соскучился… Ты даже не представляешь…

– Тише-тише. Я все представляю. Но тише-тише. И у стен есть уши.

– У стен есть, а у музыки нет. Музыка не слышит – она оглушает.

– Не умничай. У нас так мало времени. И уверена – за нами следят. Во всяком случае, диск с нашими танцульками обязательно просмотрят. Поэтому слушай и ничего не говори. Только улыбайся, желательно – глупо… Так вот – этот укол будет чистым, делай его смело. Аристид впадет в транс. Зафиксируется его смерть. А потом… Потом его вывезут.

– Пропажа тела? О господи! Это же все равно что…