Читаем Убить легко полностью

Убить легко

— Еще бы! Летчиком, правда, быть еще интереснее, — ответила Дебора, с завистью взглянув на брата.

Дерек встал, его белокурая партнерша тоже.

— Не стоит пропускать танец — я ведь сегодня последний день в отпуске.

— Пошли, Чарлз! — скомандовала Дебора, и обе парочки упорхнули.

«Только бы с ними ничего не случилось! Только бы они уцелели!» — твердила про себя Таппенс.

— Как насчет девочки? — спросил Томми. — Возьмем?

— Ты о Бетти? Ох, Томми, как хорошо, что и ты подумал о том же самом! Мне казалось, что во мне просто говорит материнский инстинкт… Нет, ты серьезно?

— Вполне. Почему бы нам не удочерить ее? Малышка совсем одна на свете, а нам будет приятно видеть, что у нас под боком растет этакое юное существо.

— Ох, Томми!

Таппенс взяла руку мужа и сжала ее.

— Мы всегда хотим одного и того же, — счастливым голосом сказала Таппенс.

— Ты только посмотри на эту парочку! — негромко бросила брату Дебора, поравнявшись с ним. — Они за руки держатся!.. Все-таки ужасно милые у нас старики. Мы просто обязаны быть к ним повнимательнее — им война принесла только скуку.

ЧАЕПИТИЕ В ХАНТЕРБЕРИ

ПРОЛОГ

«Элинор Кэтрин Карлайл, вы обвиняетесь в убийстве Мэри Джеррард 27 июля сего года. Признаете ли вы себя виновной?»

Элинор Карлайл стояла, выпрямившись. Голова ее поражала гордой благородной посадкой, глаза — живой синевой, волосы были угольно-черными. Брови, выщипанные в соответствии с модой, образовывали две тонкие линии.

В зале суда воцарилось молчание — гнетущее и напряженное.

Сэр Эдвин Балмер, защитник, вздрогнул от недоброго предчувствия: «Бог мой, еще, чего доброго, она признает себя виновной… Сдала, явно сдала…»

Губы Элинор Карлайл разжались: «Я невиновна». Защитник облегченно перевел дух и провел носовым платком по лбу, думая, что дело чуть было не кончилось катастрофой.

Сэр Сэмюел Эттенбери, представитель обвинения, встал: «Позволю себе, ваша честь и достопочтенные господа присяжные, изложить вновь уже известные вам факты. Итак, 27 июля в три с половиной часа дня Мэри Джеррард скончалась в Хантербери, Мейденсфорд…»

Голос обвинителя звучал громко и в то же время вкрадчиво. На Элинор он оказывал какое-то гипнотизирующее воздействие, заставляя забывать об окружающем. В ее сознание проникали лишь отдельные фразы.

«…Случай, по сути дела, поражает простотой… Долг обвинения… доказать наличие побудительного мотива и возможности….

Судя по всему, ни у кого, кроме обвиняемой, не было причин убивать эту несчастную девушку Мэри Джеррард. Почти ребенок, воплощенное очарование, без единого, смело можно сказать, врага во всем мире…»

Мэри, Мэри Джеррард! Каким далеким все это кажется сейчас. Словно сон…

«Считаю своим долгом особо обратить ваше внимание на следующее:

1. Какие возможности отравить жертву были у обвиняемой?

2. Какими причинами она при этом руководствовалась?

Я должен и могу представить суду свидетелей, способных помочь вам сделать правильный вывод….

В отношении отравления Мэри Джеррард я постараюсь доказать, что у обвиняемой и только у нее была возможность совершить это преступление…»

Элинор чувствовала себя так, словно заблудилась в густом тумане. Пелену тумана прорывали отдельные слова.

«…Сандвичи… Рыбный паштет… Пустой дом…»

Слова кололи Элинор, словно булавки, на какое-то мгновение возвращая ее к действительности.

Суд. Лица. Целые ряды лиц! Одно особенно примечательно — с большими черными усами и проницательными глазами. Эркюль Пуаро, слегка склонив голову набок, задумавшись, рассматривает ее.

Она подумала: «Он пытается понять, почему я сделала это… Ему хотелось бы прочитать мои мысли, узнать, что я думала, что чувствовала…» Чувствовала? Какая-то пелена на глазах, потрясение, после которого ощущаешь себя больной и разбитой… Лицо Родди… Это милое, родное лицо с длинным носом и тонко очерченным подвижным ртом… Родди! Всегда Родди — с тех пор, как она себя помнит, с тех дней в Хантербери… О Родди, Родди… Другие физиономии… Сиделка О’Брайен, со слегка приоткрытым ртом и свежим веснушчатым лицом, вся подалась вперед. Сиделка Хопкинс выглядит довольной, словно сытая кошка, и… неумолимой. Лицо Питера Лорда. Питер Лорд, такой добрый, такой здравомыслящий, такой… такой надежный! Но сегодня он непохож на себя: переживает, глубоко переживает происходящее. А вот ей, так сказать, главной героине, все это совершенно безразлично.

Вот она, спокойная и холодная, стоит перед судом, обвиняемая в убийстве.

Что-то словно пробудилось в Элинор; облако, окутавшее ее сознание, начало рассеиваться.

Суд!.. Люди… Подавшись вперед, с глазами, вытаращенными от возбуждения, они рассматривают ее, Элинор, с жутким злорадным любопытством и с затаенным жестоким наслаждением слушают, что говорит о ней этот высокий человек.

«Факты чрезвычайно просты и не вызывают сомнений. Я вкратце изложу их вам. С самого начала…»

Элинор подумала: «Начало… Начало? День, когда прибыло то ужасное анонимное письмо! Это было началом…»