Убойная невеста

Потом она вернулась к себе и в очередной раз отослала Анвара с едой обратно. Да, все это время она не могла есть. Она много еще чего не могла — не могла смотреться в зеркало, не могла пользоваться косметикой, не могла ни с кем общаться. Она с трудом вытерпела компанию Анвара, который наконец-то починил кондиционер и смазал дверь, видимо, так выражая свое сочувствие. Но горничную она за два дня так ни разу и не допустила — мысль о реве пылесоса над ухом была просто невыносимой. Проще было смириться с бардаком — для нее ранее вещь почти невозможная. Заходили Инна и Ирина, выразив соболезнование, они вывалили на стол груду косметики.

— Ленечка, ты извини, это свадебные подарки. Тут краска для волос, тушь… Мы понимаем, это не вовремя, но раз уж мы купили…

Леонида еле сдержалась, чтобы истерически не расхохотаться.

На следующий день после двойной трагедии она не стала спускаться вниз, на очередные поминки — она просто не могла видеть этих сочувственных глаз, в которых угадывалось злорадство. И еще она страшилась встречи с Михаилом Егоровичем — ей казалось, что он, как и все остальные, подспудно считает виноватой в смерти супруги ее, Леониду. Ей хотелось домой, но она старалась об этом не думать, чтобы не травить душу, — полиция действительно просила ее немного задержаться. До выяснения всех обстоятельств дела, как сказал все тот же офицер. Да, на этот раз он держался намного прохладнее. Она никак не могла забыть выражения его лица, когда он расспрашивал о том, не было ли у ее последнего жениха (да-да, он подчеркнул именно это слово, переводчик Анвар так ей и объяснил) депрессии или подавленности, не получал ли он каких-нибудь неприятных известий. Намек на смерть именно ее женихов был ей крайне неприятен, но что она могла поделать!

— Нет! — ответила она, глотая слезы. — Какая уж тут депрессия, мы послезавтра должны были пожениться! Бракосочетание — это счастливейшее событие в жизни, не так ли?

— Когда как, — уклончиво ответил офицер. — Иногда бывает как раз наоборот. Для некоторых брак становится настоящей трагедией.

— Но не для него! Он был рад, счастлив! — выкрикнула Леонида и тут же прикусила язык. Почему она решила, что он был счастлив? Потому что говорил ей об этом? И вдруг она поняла, что никаких особенных признаков счастья или радости она в нем не замечала. Все эти дни перед свадьбой он вел себя так же, как и всегда, — был спокоен, занимался какими-то своими делами… А какими, интересно? Она не знала. Она вообще, по сути, ничего не знала о своем будущем муже! Она ничего не могла сказать офицеру…

А потом, пока она затворничала в номере, ее вдруг поразила еще одна страшная догадка. В тот роковой день она собиралась отказать Семену Самуиловичу. Ведь на самом-то деле у нее не было никаких нежных чувств к нему! А может, он был настолько проницательным, что догадался об этом? И это стало причиной его «неосторожного обращения с оружием»? Такая мысль была настолько страшной, что Леонида чуть не грохнулась в обморок. Ее легкомыслие могло стать причиной смерти человека! Этого она не могла себе простить. Но, обвиняя себя, она не могла не обвинять и другого человека — того, кто смутил ее чувства, нарушил спокойствие, чье влияние во многом и определило ее желание порвать с Семеном Самуиловичем.

Вот так Сергей, сам того не ведая, стал крайне неприятен Леониде — в душе она уже не могла не связывать с ним смерть жениха. Это было абсурдно, глупо, но она ничего не могла с собой поделать — в своем «падении», а значит, и в смерти ни в чем не повинного человека, она теперь винила не только себя, но и его. Во всех греховных, нечистых, бесстыдных мыслях она обвиняла именно его.

Здравый смысл не позволял ей признаться самой себе в этих чувствах, она понимала, что не имеет права плохо думать о Сергее из-за своих проблем, что это непорядочно, в конце концов.

Но женская иррациональность инстинктивно загнала эти мысли в самую глубину подсознания, и Леонида просто отключилась от них. Как и от Сергея. Отныне этот человек не существовал для нее. Она не собиралась больше ни думать о нем, ни замечать его.

Сергей же, наоборот, ни на минуту не прекращал думать о Леониде. Произошедшая трагедия потрясла его не меньше, чем ее. Мысли, уже было успокоившиеся, снова пришли в смятение. Он не понимал, что происходит. Он оказался в центре диких событий и был абсолютно беспомощен, что злило его больше всего. Ему казалось, что он несется в машине, потерявшей управление: впереди, уже показался поворот, а автомобиль не подчиняется ему… Что значат последние происшествия? Имеют ли они отношение к его заданию или же здесь происходит что-то совсем другое? Но что? И как ему быть? Честно говоря, он сомневался, стоит ли ему ввязываться в эту темную историю, но были две вещи, от которых он не мог отмахнуться.