Учение о понятии

Переход этого умозаключения с рассмотренной точки зрения был становлением другого (Anderswerden), как переход бытия, так как в основе его лежит качественное и именно непосредственная единичность. Но по понятию единичность соединяет частное и общее постольку, поскольку она снимает определенность частного, что представляется, как случайность этого умозаключения; крайние термины связываются между собою не в силу их определенного отношения к среднему термину; он не есть поэтому их определенное единство, и присущее еще ему положительное единство есть лишь отвлеченная общность. Но так как средний термин положен в этой определенности, которая есть его истина, то получается другая форма умозаключения.

с. Третья фигура: Е–

А–В

1. Это третье умозаключение уже не имеет ни одной непосредственной посылки; отношение Е–А опосредовано первым, отношение В–А

– вторым умозаключением. Поэтому оно предполагает оба первые умозаключения; во наоборот, оба они предполагают также его, также как вообще каждое _{82}из них предполагает оба другие. Тем самым в нем вообще закончено определение умозаключения. Это взаимное опосредование именно и приводит к тому, что каждое умозаключение, хотя оно для себя есть опосредование, вместе с тем не есть в нем самом полнота умозаключений, но имеет в нем непосредственность, опосредование которой находится вне его.

Умозаключение Е–А–B, рассматриваемое в нем самом, есть истина формального умозаключения, оно выражает собою, что его опосредование есть отвлеченно общее, и что крайние термины, получая по их существенной определенности содержание не по среднему термину, а лишь по их общности, напротив, не приводят к тому заключению, которое должно было быть опосредовано. Стало быть, здесь положено то, в чем состоит формализм умозаключения, термины коего имеют непосредственное, безразличное к форме содержание или, что то же самое, суть такие определенные формы, которые еще не рефлектировались в определения содержания.

2. Средний термин этого умозаключения есть, правда, единство крайних терминов, но такое, в котором отвлечено от их определенности, неопределенно общее. Но поскольку это общее вместе с тем, как отвлеченное, отличено от крайних терминов, как от

определенного, оно само есть еще определенное относительно них, и целое есть умозаключение, отношение которого к его понятию подлежит еще рассмотрению. Средний термин, как общее, есть подчиняющее оба крайних термина или предикат и ни в одной из посылок не есть подчиненное или субъект. Поэтому поскольку это умозаключение, как некоторый вид, должно соответствовать требованию умозаключения, то это может состояться лишь при том условии, чтобы, так как Е–А

уже имеет соответственное отношение, его же приобрело и А–В. Это совершается в таком суждении, в котором субъект относится к предикату безразлично, т.е. в отрицательном суждении. Такое умозаключение законно, но его заключение по необходимости отрицательное.

При этом безразлично также, какое из обоих определений заключения принимается за предикат или за субъект, и в самом умозаключении какой термин принимается за единичный или частичный, т.е. за меньший или за больший. Так как от принятого в этом случае решения зависит, какая из посылок должна быть большею или меньшею, то это здесь безразлично. Тут открывается основание обычной четвертой фигуры умозаключения, которой Аристотель не знал, и которая касается совершенно пустого, лишенного интереса различения. В ней непосредственное расположение терминов обратно их расположению в первой фигуре; а так как субъект и предикат отрицательного заключения при формальном взгляде на суждение не имеют определенного отношения субъекта и предиката, но каждый из них может занять место другого, то безразлично, какой термин принимается за субъект и какой за предикат; поэтому безразлично также, какая посылка принимается за бóльшую, и какая за меньшую. Это безразличие, которое свойственно и определению и частности (в особенности поскольку оно понимается в широком своем значении), делает из четвертой фигуры нечто совершенно бесполезное._{83}