Ученик

Так было всегда, хотя история предпочитает замалчивать жестокую реальность. Вместо этого я читаю о войне, которую представляют как средство достижения великой цели. Вот греки сражаются под неусыпным оком богов, и падение Трои преподносится поэтом Виргилием как победа героев: Ахиллеса и Гектора, Аякса и Одиссея, навеки прославивших свои имена. Он описывает скрежет мечей, полет стрел, пропитанную кровью землю.

Но упускает самые прекрасные моменты.

Только драматург Еврипид осмеливается рассказать о последствиях завоевания Трои и о судьбе ее женщин, но даже он осторожничает. Утаивает самые пикантные детали. Вот Аякс тащит испуганную Кассандру из святилища Афины Паллады, но нам самим приходится фантазировать о том, что происходит дальше. Как рвет он ее одежды, обнажая плоть. Как раздирает ее девственные бедра. Как кричит она от боли и отчаяния.

Павшая Троя была пронизана эхом таких криков. Они рвались из груди женщин, покоренных греками, которые по праву победителей присваивали себе живые трофеи. Интересно, кого-то из мужчин Трои оставили в живых, чтобы они могли наблюдать эти сцены? Историки ничего не пишут об этом. Но разве есть более сладкий способ отпраздновать победу, чем растерзать тело любимой на глазах побежденного врага? Разве это не есть высшее доказательство того, что ты окончательно добил его, унизил, уничтожил?

Вот это я твердо усвоил: триумф требует зрителей.

Я думаю о троянских женщинах, пока наш автомобиль скользит по Коммонвелс-авеню в плотном потоке транспорта. Это оживленная улица, и даже в девять вечера машины еле тащатся, так что у меня есть время рассмотреть интересующий меня дом.

В окнах темно; ни Кэтрин Корделл, ни ее нового мужа нет дома.

Это все, что я могу себе позволить, — взглянуть на здание из окна машины. Я знаю, что квартал находится под наблюдением, и все равно не могу удержаться от искушения еще раз увидеть эту неприступную крепость. Отныне она пустует, а потому не представляет для меня интереса.

Я смотрю на своего водителя, чье лицо скрыто в тени. Я вижу только его силуэт и горящие глаза — глаза голодного зверя в ночи.

На канале «Дискавери» я видел фильм о ночной охоте львов, видел, как светятся в ночи их зеленые глаза. Сейчас я вспомнил тех хищников, голодных, затаившихся перед решающим прыжком. Такой же голод я вижу в глазах своего компаньона.

А он видит этот голод в моих глазах.

Я опускаю стекло и глубоко вдыхаю теплый запах города. Словно лев, обнюхивающий саванну, чтобы учуять запах добычи.

15