Ученик

На улице было по-прежнему жарко и по-летнему светло, но заключенные cпецкорпуса начали, как обычно, готовиться к вечеру. Некоторые уже разошлись по камерам, но кое-кто еще сидел в общей комнате. Все закрывалось и запиралось уже в 19:00. Очень рано, посчитали заключенные, когда руководство сократило вечер на два часа, но их протесты никакого воздействия не возымели. Эдвард обычно всегда оставался в умывальном блоке последним. В этот вечер он, однако, был не один, компанию ему составлял новый заключенный, который еще не понял распорядка отделения и два дня подряд появлялся без четверти семь. Его поведение раздражало Эдварда, и он решил, что при удобном случае подчеркнет, что в это время умывальня принадлежит ему и только ему. Ветераны это знали и обычно непосредственно перед его появлением беззвучно покидали помещение. Хинде стоял перед умывальником и тщательно мыл лицо. Умывальня вмещала ряд из десятка раковин перед небьющимся зеркалом, растянувшимся во всю длину покрытой кафелем стены. По другую сторону, чуть поодаль, находились души и туалеты. Эдвард рассматривал мокрое лицо и даже не взглянул на проходивших мимо охранников.

– Запираем через пятнадцать минут, – кратко оповестили они умывальню и проследовали дальше, в общую комнату, чтобы сообщить то же самое тем, кто там сидел.

Каждый вечер одно и то же, Эдвард уже перестал слушать. Собственный распорядок он усвоил телом, вплоть до полминуты, и больше не нуждался в часах. Он точно знал, когда должен вставать, есть, читать, ходить в туалет, прогуливаться, беседовать и мыться. Единственным положительным в абсолютной одинаковости дней было то, что она давала ему время сосредоточиться на важном, значимом, а не на буднях – те проходили теперь на автопилоте.

Хинде достал свою черную электробритву, одну из немногих вещей, которая по-прежнему вызывала у него недобрые чувства. Ему хотелось побриться по-настоящему, но бритвенные лезвия или бритвенные ножи были в cпецкорпусе совершенно немыслимы. Он мечтал о том дне, когда опять ощутит на коже заточенное лезвие, проведет им по мощной щетине, которая каждый день появлялась вновь. Это означало бы свободу. Опять держать в руке что-нибудь острое. По этому он, пожалуй, тосковал больше всего. По стали в руке.

Электробритва взялась за дело.

В зеркале он видел, как охранники выключили прикрепленный к стене телевизор и кивнули троим сидящим в общей комнате, показывая, что пора. Те же трое, что всегда. Они безропотно встали и направились по длинному коридору к своим камерам. За ними, возле единственного входа и выхода, послышался звук защелкивающегося замка. Прибыл уборщик. Как всегда, в это время. Камеры заключенные убирали сами, но для уборки общих площадей персонал нанимали по подряду. Из компании «ЛС Стедсервис». Когда-то давно заключенных заставляли убирать и общие площади, но эту повинность отменили десять лет назад, когда возникла яростная ссора по поводу того, кому что следует делать. Двое заключенных серьезно пострадали. С тех пор это задание выполняла клининговая компания, правда, всегда после того, как запирались двери камер. Уборщик, высокий, худощавый мужчина лет тридцати катил металлическую тележку с моющими средствами и прочими принадлежностями и, провозя ее по коридору, кивнул охранникам. Те приветливо поздоровались в ответ. Они его знали. Он убирал здесь уже много лет.

Уборщик подкатил тележку к умывальне – он обычно начинал оттуда – и остановился на надлежащем расстоянии, чтобы подождать, пока уйдут Эдвард и новенький. Все согласно распорядку. Уборку можно было начинать только после того, как все заключенные окажутся в камерах и двери будут заперты. Уборщик прислонился к длинной стене и ждал. Минутой позже к нему присоединились охранники. Они посмотрели на мужчин в умывальне.

– Давайте, вы двое, уже пора.

– Еще только 18:58. – Хинде спокойно пощупал ладонью свежевыбритый подбородок. Он точно знал, сколько времени. Охранников он опять не удостоил и взглядом.

– Откуда ты знаешь, у тебя же нет часов?

– Я ошибаюсь?

Эдвард уловил в зеркале движение, когда один из охранников посмотрел на свои наручные часы.

– Меньше болтай, лучше поторопись.

Это означало, что он прав. Эдвард улыбнулся про себя. 18:58. Осталось еще чуть более минуты. Он положил бритву в светло-коричневый несессер, застегнул молнию и в последний раз умылся. Его раздражало то, что новичок по-прежнему стоял, не делая никаких поползновений уйти. Эдвард ненавидел людей, не умеющих соблюдать время. Персонал в любую секунду может опять прицепиться, но Эдвард опередил их, развернулся, с капающей с лица водой покинул умывальню и подошел к тележке. Кивнул уборщику.

– Привет, Ральф.

– Привет.

– Какая сегодня вечером погода?

– Как вчера. Жарко.

Эдвард посмотрел на гору новых бумажных полотенец, которыми Ральфу вскоре предстояло заполнить пластиковые контейнеры. Кивнул на них.

– Можно мне взять несколько бумажных полотенец?

Ральф вяло кивнул.

– Конечно.

Эдвард наклонился и взял три верхних полотенца. Охранники тут же шагнули вперед, направляясь к новичку. Не к Эдварду.

18:59.