Ученик дьявола

Миссис Даджен. Очень правильное выражение, потому что это святая истина. Они все мои собственные, до последнего пенни. Пятьдесят два фунта в год!

Хоукинс. «И за все ее благочестие и доброту поручаю ее милосердию детей, которых я всегда старался держать от нее подальше, насколько у меня хватало сил».

Миссис Даджен. Такова моя награда! (Сдерживая накипающую ярость.) Вызнаете, что я об этом думаю, мистер Андерсон, вы знаете, как я это назвала.

Андерсон. Ничего не поделаешь, миссис Даджен. Нужно терпеливо сносить выпавшие нам испытания. (Хоукинсу.) Продолжайте, сэр.

Хоукинс. «Старшему моему сыну и наследнику, Ричарду Даджену, назначаю и завещаю мой дом в Уэбстербридже со всеми угодьями, а также прочее мое имущество…»

Ричард. Ого-го! Упитанный телец, священник! Вот он, упитанный телец!

Хоукинс. «…на нижеследующих условиях…»

Ричард. Ах, черт! Есть условия?

Хоукинс. «Именно: первое – что он не допустит, чтобы незаконная дочка моего брата Питера умерла с голоду или пошла по дурной дорожке из-за нужды».

Ричард (с жаром, стукнув кулаком по столу). Принято!

Миссис Даджен поворачивается, чтобы бросить злобный взгляд на Эсси, видит, что ее нет на месте, и в поисках оглядывается по сторонам; убедившись, что девочка без разрешения покинула комнату, мстительно поджимает губы.

Хоукинс. «Второе – что он будет хорошо относиться к моей старой лошади Джиму…» (Снова качает головой.)

«Джеймсу», вот как надо было написать, сэр.

Ричард. Джеймс будет как сыр в масле кататься. Дальше.

Хоукинс. «…и оставит у себя на работе моего глухого батрака Проджера Фестона».

Ричард. Проджер Фестон каждую субботу будет пьян в доску.

Хоукинс. «Третье – что он сделает Кристи свадебный подарок из числа тех красивых вещей, что стоят в парадной комнате».

Ричард (поднимая ящик с птичьими чучелами). Вот тебе, Кристи.

Кристи (разочарованно).

Я бы лучше взял фарфоровых павлинов.

Ричард. Получишь и то и другое. (Кристи в восторге.) Дальше?

Хоукинс. «Четвертое и последнее – что он постарается жить в ладу со своей матерью, поскольку она будет на это согласна».

Ричард (с сомнением). Гм! Больше ничего, мистер Хоукинс?

Хоукинс (торжественно). «В заключение я передаю свою грешную душу в руки творца моего, смиренно испрашивая прощения за все мои грехи и ошибки, и надеюсь, что он наставит моего сына на путь добра, так чтобы никто не мог сказать, будто я поступил неправильно, доверив ему больше, чем другим, в свой смертный час, здесь, на чужой стороне».

Андерсон. Аминь.

Дяди и тетки. Аминь.

Ричард. А матушка не сказала «аминь».

Миссис Даджен (встает, еще не соглашаясь без борьбы отдать то, что считала своим). А правильное это завещание, мистер Хоукинс? Вспомните: ведь у меня хранится настоящее, законное завещание, которое вы сами составляли, и там сказано, что все переходит ко мне.

Хоукинс. Написано очень плохо и совсем не по форме, миссис Даджен, однако (любезный поклон в сторону Ричарда), на мой взгляд, покойный распорядился своим имуществом как нельзя лучше.

Андерсон (предупреждая возражения миссис Даджен). Вас не о том спрашивают, мистер Хоукинс. Имеет ли это завещание законную силу?

Хоукинс. Суд признает действительным это, а не то.

Андерсон. Но почему, если то больше соответствует установленным образцам?

Хоукинс. Потому что суд всегда постарается решить дело в пользу мужчины, а не женщины, особенно если этот мужчина – старший сын. Говорил я вам, миссис Даджен, когда вы меня звали составлять завещание, что это неразумная затея, и хоть бы вы и заставили мистера Даджена подписать его, он все равно не успокоится, пока не уничтожит его силу. Но вы не хотели слушать моего совета. А теперь вот мистер Ричард – голова всему. (Поднимает шляпу с полу, встает и рассовывает по карманам бумаги и очки.)