Ученик древнего стража

– А ты на дерево залезь и подожди меня там, – ответил я, мысленно соглашаясь с ним. Действительно ведь сожрут, а я добежать обратно не успею. У него карма, видать, такая. Как только дожил до этого дня, непонятно.

– Пф, – фыркнул мальчишка. – Можно подумать, меня это спасет. Когда злыдни придут сюда, я точно свалюсь с дерева, и они меня сожрут. Или вообще придет бочехвост.

– Кто? – переспросил я, пытаясь из головы Дрого выцепить образ этого бочехвоста. Когда нашел, о чем он говорит, то понял, что животное больше всего напоминает медведя, только с хвостом, похожим на толстую трубу. – А, понял. И что?

– А то, что он заметит меня и полезет на дерево. А потом сожрет.

– Я смотрю, у тебя на все один ответ – сожрет.

– Конечно, – Дрого кивнул, а потом поежился. – С моей удачей меня точно кто-нибудь или задерет, или сожрет, – произнес он, жалобно глянув на меня.

– Хорошо, – выдохнул я, сдаваясь. – Но под руку не лезть. Останешься за пределами деревни. Будешь сидеть тихо, как мышь. И не дай все боги этого мира начнешь шуметь.

– Договорились, – Дрого широко улыбнулся и закинул на спину тощий мешок, в котором не осталось продуктов.

Вот еще и о пропитании для него надо позаботиться. После того, как перестал ощущать голод, я с некоторым удивлением наблюдал за тем, сколько ест Дрого. Нет, в принципе, он питался не сказать что плотно, но даже так количество пищи, потребляемой человеческим организмом, меня удивляло. А ведь ее еще и приготовить надо.

К деревне мы подобрались ближе к вечеру. Обойдя её по кругу, я скомандовал отдых. Пока Дрого вздыхал и потирал голодный живот, сидя около дерева, я размышлял над тем, как мне лучше всего проникнуть в деревню. При этом сделать так, чтобы меня, во-первых, не заметили, а во-вторых, не услышали.

В прошлой жизни я просто бы всех усыпил с помощью подходящего сонного плетения. Здесь сделать этого я не мог. Хотя…

«Как ты там навеваешь нужные мысли?» – спросил я у Арагура.

«Неужели ты думаешь, что можешь воспользоваться этим умением без предварительных тренировок?» – Арагур явно удивился моему вопросу.

«А вдруг получится».

«Мне казалось, ты хотел сам преодолевать возникающие у тебя на пути трудности».

«Так я и преодолеваю. Именно в таких ситуациях проявляют себя различные умения, а то, что не выходило ранее, получается».

«Не знаю, не знаю, но попробуй, мне не жалко».

После этого Арагур объяснил мне, как именно нужно вкладывать людям нужные мысли. Если объяснять кратко, то необходимо было представить в голове нужный образ, потом зафиксировать его, чтобы он не распался при малейшем движении, а затем поместить этот образ в голову человека, удерживая его постоянно на поверхности мыслей.

С одной стороны, казалось, что ничего сложного в этом нет. А вот с другой стороны, сложностей хватало, начиная от создания образа и заканчивая удержанием его на поверхности – человек постоянно о чем-нибудь думал и мысли его в голове двигались в хаотичном порядке.

На усыпление одного жителя деревни у меня ушло минут тридцать. При этом я ощутил себя так, будто на самом деле весь взмок.

Плюнув на это дело, велел Дрого сидеть и даже не дышать, пошел в сторону деревни. При этом силестин на себе я воплотил в полностью прозрачный плащ.

Оглядев закрытые деревянные ворота, прошел сквозь них, после не забыв убедиться, что силестин до сих пор изображает из себя целлофановый дождевик.

Насколько я успел узнать, лошади в этой деревне водились у двух семей. Обе они мне не нравились по совершенно определенным причинам.

У старосты Дартона когда-то было не трое сыновей, а четверо. Вот только второй сын как-то пошел на охоту и не вернулся. Дартон собрал деревенских жителей и пошел искать сына. Нашел около того самого бочехвоста. Животное юноше убить удалось, но тот успел его хорошо подрать. Вместо того, чтобы лечить сына, тратить на это деньги и время, Дартон отдал его жрецам.

Я подивился такой жестокости, но все оказалось гораздо проще. Парень не был родным сыном Дартона. Жена нагуляла его с соседом, поэтому староста и не любил юношу и при первой же возможности избавился.

Вторая семья отдала жрецам своих стариков, посчитав, что те отжили свое. К тому же им не хотелось кормить их просто так. Отдали своих же родителей. По мне, так за такое их самих можно было резать на алтаре.

Честно говоря, я был очень сильно удивлен, услышав от Арагура о подобной жестокости людей. Мне казалось, что дети и родители это именно те люди, ради которых большинство разумных существ сделает все, что угодно. Но здесь будто все забыли о связях, привязанностях, семейных узах и прочем.

Все оказалось просто. Жрецы постоянно внушали людям, что в смерти нет ничего ужасного, и нет лучше конца для человека, чем умереть на алтаре во славу Лодара. Людям постоянно говорят, что они не должны себя мучить, не должны заботиться о тех, кто мешает им жить, не должны жертвовать своими деньгами, временем, свободой, силами ради тех, кого Лодар с радостью примет в свои темные объятия.