Ученик хрониста (СИ)

– Так, – Оле обернулся к патрулю. – Пройдете по Каменной, потом по Кривому переулку к храму Хустри. Дальше как обычно. А я пока Ларса провожу.

Уходящие стражники поглядывали на меня с сочувствием.

– В ратушу? – коротко спросил Оле, когда патруль скрылся за углом.

– В ратушу.

– Пойдем.

Когда два человека ведут одного кхарна, находиться им полагается по разные стороны от быка. Но Оле пошел рядом со мной.

– Торгрим знает?

– Да, я рассказал.

– Что теперь?

Я пожал плечами. Хотелось бы, чтобы этот жест выглядел спокойным и безразличным.

– Сейчас запишу все в хронику. Потом уйду вместе с ней в храм Дода. В конце концов, я уже пять лет как должен быть там.

– Хельга как? Ревет?

– Плакала. Теперь спит… Спала, когда я уходил. Оле, я…

– Ты мне еще объяснять будешь! – фыркнул Сван. – Торгрим не рассказывал тебе, как началась Смута? Хронист узнал и записал что-то плохое про тогдашнего короля. Сейчас уже никто и не помнит про эти грехи, но тогда народ перестал верить правителю. Всю Фимбульветер три года трясло, кочевники доходили до столицы. Не всякую правду можно выпускать в мир. Нельзя ломать веру целого народа. А если… Ты же сам знаешь – судьба хрониста. Сожрет какая-нибудь нечисть, прирежут подснежники, просто сгинешь без следа. Кто беспокоится о пропавших людях? Семья, друзья. А хронисты, как правило, одиноки. Даже родичи стараются их забыть. Хроника тоже пропадает без следа. Это легче и лучше, чем затевать судебный процесс о ереси или измене. Суд дело долгое, слухи могут просочиться.

Оле вдруг ускорил шаг, устремляясь к высокому фонарю.

К утру горючие камни в светочах почти прогорели, светили тускло. Но этот сиял во всю мощь. Цвет стекол и горючего камня смешивался странно и неприятно, снег под фонарем был красный, будто пропитанный кровью.

– Зря мы полезли к Драконам, Ларс, – сказал Оле, останавливаясь. – А ведь я уже обегал все храмы, выяснил, что жрецы ни при чем, и рассказал об этом Хельге. Она была готова отступиться. Как же тебя угораздило поверить, что Девятеро существуют на самом деле? – капитан Сван потянулся к голенищу, за которым носил засапожный нож. – Пять лет назад сестра загнала тебя в ученики хрониста, лишь бы не отдавать Доду, а сейчас ни словом не попыталась отговорить. И я провожаю тебя, хотя за одну слезу Хельги готов удавить всех Девятерых. Но уж лучше ты будешь живой в храме Багряного, чем под его же крылом – мертвый. Но ты, похоже, решил сгинуть еще по дороге! Лезть в Белое Поле без оружия… Возьми, – Оле протянул мне нож и принялся расстегивать перевязь с палашом. – Твоя шпага хороша в столице…

– Оле… А как же вы с Хельгой? И Торгрим? Вы ведь тоже знаете правду про Драконов.

Сван невесело усмехнулся.

– Даже если мы начнем бить в барабан на главной площади и хором кричать о том, что узнали в подземелье, нам ничего не будет. Если только скрутят и отправят в дом умалишенных. Нам просто не поверят, Ларс. В этом мире силу правды имеет только то, что внесено в хроники. А у Торгрима хватит ума счесть твою запись достаточной и не портить больше пергамент и свою жизнь.

Улица плавно вонзилась в ратушную площадь. Мы с Оле не сговариваясь посмотрели на постамент-колодец. Горгульи не было.

– Оле, неужели ты раньше никогда не замечал, что ее нет на месте? И никто?..

– Да кто ж на нее, образину каменную, смотрел! А если и замечали, что улетела, никто об этом не говорил. Должна горгулья сидеть у ратуши, значит, сидит. А утверждать обратное себе дороже. Дураков и вралей нигде не любят. Слушай, Ларс, а разве эти чудища, горгульи то есть, летают и днем?

– Нет, с чего ты взял?

– Помнишь ночь, когда мы искали тебя? Я поднимался на Часовую башню. Людей там не было, только сидели две горгульи, побольше и поменьше, черная и серая. А потом, когда ты застрял в заброшенном доме и мы опять искали тебя, на башне был этот странноватый дед. И только одно чудище. Так что, старикан знает об их проделках?

– Знает, знает… Ночью ты не подходил к горгульям?

– Нет, живых на башне не было, а от статуй какой прок? Посмотрел от люка и двинул вниз, дальше тебя искать.

В темноте, да если быстро озираешься, нахохлившегося на парапете Пера в его сером плаще со спины действительно можно принять за сложившую крылья горгулью. Теперь понятно, почему Оле поднялся на площадку и ушел молча. Но кто же все-таки падал с Часовой башни?

Мы наконец дошли до ратуши. Я завел Скима в общее стойло. Оле нерешительно переминался с ноги на ногу.

– Ну что, Ларс, я тебя здесь подожду? Потом провожу до ворот.

– А хлына тебя не схватит?

– Сейчас шли не глядя, не схватила же! Фунс ее забери, Ларс, а мы ведь и не вспоминали о хлыне, топали себе, как днем!

Общий смех взлетел над площадью и тут же оборвался.

– Так что, подождать? Или все же с тобой в ратушу пойти?

– Не надо, Оле, я справлюсь.

Несколько минут Сван молча смотрел на меня, будто что-то обдумывал. А потом протянул руку.