Ученик поневоле

Баркли прошил страх. Это было не просто чудище. Это был Гравальдор, легендарное чудище Леса. Именно таким он представал в рассказах очевидцев из Занудшира. Баркли смотрел в глаза чудища, убившего его родителей, и его затопили мучительные воспоминания. Как Гравальдор одной лапой раздавил их дом, убив маму. Как он наклонился над руинами, схватил папу в гостиной и съел его. Как после этого Баркли, совсем ещё ребёнку, пришлось выбираться своими силами из-под развалин.

Баркли ещё никогда и никого ненавидел так сильно.

Ведомый паникой и инстинктом, Баркли снова призвал ветер. Тот закружил вокруг него вихрем, ещё более мощным, чем тот, что разнёс площадь Занудшира, и по всему парку засвистели снаряды из комьев земли и прочего мелкого мусора. Баркли не сразу сообразил, что слышимые им крики издают зрители.

– Стоп! – заорал кто-то. – Поединок окончен! Стоп!

Гравальдор вздрогнул и исчез, и Баркли обнаружил себя посреди поля. Парк выглядел как после урагана, что, в общем-то, с ним и произошло. Все пледы улетели на деревья, тележки с едой и напитками и стулья были перевёрнуты, а оглушённые зрители с трудом поднимались на ноги.

– Клару Хаген сдуло за пределы квадрата, – объявил Эрхарт. Его одежду заметно потрепало и всю перемазало в земле. Стоящий рядом Сорен с недовольным видом смахнул с волос сухой лист. – Победителем становится Баркли Торн.

Клара за меловой границей поля расстроенно вздохнула и встала. Рядом с ней лежало её чудище – маленькое, сморщенное и без единого волоска, с широким туловищем и коротенькими ножками.

Виола, Этель и Абель прибежали, чтобы его поздравить.

– Это было нечто! – восхитился Абель. – Твой ветер снёс Эрхарта, как пушинку!

У Баркли ушло несколько секунд, чтобы взять себя в руки и перестать трястись.

– Я думал, ты застрял в отражении, Абель, – выдавил он. – Как ты выбрался?

– О, нашёл зеркало в уборной неподалёку и выпрыгнул из него. Напугал Мандипа до полусмерти. Он едва не свалился в унитаз…

– Расскажи нам о матче! – перебила Виола. – Мы ничего не поняли. Ты просто шатался по полю со странным выражением лица.

– Я видел… Я видел Гравальдора. – Его передёрнуло от одного воспоминания. Ему нужно было прилечь.

– У её дурмана такая мощная иллюзионная магия, – восхищённо вздохнула Этель. – И только посмотрите на него! Он такой миленький!

– Похож на редьку, – сухо заметил Абель.

Другие участники тоже начали подтягиваться, засыпая Баркли вопросами о его ветровой магии и люфтхунде. Этель была права: никто из них больше не дразнил его, что он бесполеземец. И, в отличие от Занудшира, здесь его не считали нарушителем правил или обузой. Все относились к нему, как к одному из своих.

Баркли уже очень давно так себя не чувствовал.

Перед его побегом мастер Пилцманн сказал, что Баркли имеет полное право избрать свой путь, не связанный с родным городом. И Баркли наконец начал понимать, что тот имел в виду: в его душе горел необузданный огонь жажды приключений, который в Занудшире обязательно бы затух.

Но от этой мысли сердце лишь сильнее заныло. Баркли нашёл место, где его приняли и признали, но он не мог здесь остаться. Не после того, как погибли его родители.

У него не было других вариантов. Он победит в Отборе. Попрощается с Корнем. И вернётся в город, что успел стать ему чужим.

Глава 20

До конца третьего экзамена оставалось всего два дня, и количество зрителей заметно возросло. Многие, как узнал Баркли, пришли в Сикомор со всех концов Леса на фестиваль середины зимы, которому занудширские праздники и в подмётки не годились. Первые несколько столов с грушёвкой разрослись до целых рядов прилавков с горами острых сарделек, сладких булочек и больших кубков, чьё содержимое перед питьём полагалось поджечь. Люди пели, плясали, и в какой бы части города ты ни оказался, воздух везде пах костром.

Пока Этель и Абель спешили обойти стихийные развалы до наплыва основной массы посетителей, Баркли обратил внимание, что Виола с хмурым видом разглядывает украшения на домах.

– Что-то не так? – спросил он. – Тебе не нравится фестиваль середины зимы?

– Не в этом дело, – вздохнула она. – Просто это один из немногих дней, когда Гравальдор просыпается сам, без призыва. Я не смогла поймать его тогда, и теперь это мой последний шанс…

– Чтобы сделать его твоим партнёром, – договорил за неё Баркли.

– Если я не уйду из города вечером, то не успею добраться до сердца Леса вовремя. Поэтому я должна… мне придётся… – Она принялась крутить в пальцах кожаную тесёмку, служащую закладкой в «Журнале путешественника» – явный признак, что её мучила внутренняя дилемма. – Но я хочу увидеть, чем закончится Отбор. И вчера, когда Клара показала тебе иллюзию Гравальдора, ты выглядел таким напуганным… И теперь мне страшно от мысли, вдруг я всё это время ошибалась.

Баркли с самого начала думал, что её желание стать партнёром Гравальдору было ошибкой, но ему не хотелось обижать подругу, поэтому вместо этого он сказал:

– Я надеюсь, ты останешься.

На этом их разговор оборвался: Эрхарт достал из корзины Сорена две бумажки.