Училка и миллионер

И вот последнее оказывается весьма тревожным фактором. Но я и испугаться толком не успеваю, потому что следом за ним в квартиру входит здоровенный рыжий мужчина, неся на плече девушку явно без чувств, а в руке — её туфли. Девушка ко мне пятой точкой, а вот яркие туфли цвета фуксии я сразу узнаю.

— Принимай подружку, Катерина, — с деланно учтивым пьяным поклоном говорит Макарский.

— Что вы с ней сделали? — шокировано поворачиваюсь к нему, ощущая, как в груди всё стягивает ледяной коркой страха за подругу.

— Ну как минимум не оставили бухую в стрипклубе под столом, — пожимает плечами Константин, прищурившись в своей манере, только пьяно. — Уж прости за беспокойство среди ночи, малыш, но везти её к Боде не вариант. Если он сделает с ней то, о чём она так сильно его просила, то утром будет сожалеть, размазывая по лицу сопли со вчерашней тушью. Так что мы, как благородные джентльмены, решили приве… принести её к тебе.

— Куда её? — спрашивает рыжий бугай, чуть приподняв бровь. Тоже пьяно.

— В зал на диван, — киваю на единственную комнату, а сама поворачиваюсь в Макарскому и складываю руки на груди, строго глядя на него.

— Что произошло? Карина замужем, она не могла просить о том, о чём ты говоришь.

Макарский, когда мы остаёмся вдвоём, сразу меняется с иронично-игриво настроенного на того, от которого мне хочется сделать шаг назад. Во взгляде вспыхивает огонь, от которого у меня теплеют щёки.

Никто и никогда так не смотрел на меня. Я встречалась с парнями. С одним в школе, с двумя во время учёбы в институте. Не одновременно, конечно же. Но ни один из них не смотрел на меня так, будто хочет сожрать.

Он делает ко мне шаг, а я интуитивно отступаю, опускаю руки, будто сдаюсь без сопротивления, прекрасно зная, что сзади шкаф и дальше отступать будет некуда, если он сделает ещё шаг. Да и вообще отступать некуда.

Но Костя останавливается, вижу, как сжимает зубы, делает над собой усилие.

— Я пьяный, Катя, — говорит негромко. — Так что ты это… Короче, потом поговорим про твоё сообщение, — снова принимает ироничное выражение лица. — Обязательно поговорим. Сидеть потом пару дней точно не сможешь.

— Знаешь что! — снова складываю руки на груди, но он слишком близко, и у меня по позвоночнику мурашки так и ползут.

— Знаю… — ухмыляется, чуть пошатнувшись. — А подруга утром тебе всё сама расскажет. И нет, мы её не трогали. Ну почти… Точнее это она. Скажи, Рем!

Рыжий как раз возникает рядом с нами. Он с интересом пялится на меня, а потом попеременно на нас с Макарским и ухмыляется каким-то своим мыслям.

— Ага, — кивает. — Еле отбился, блин. Ты это… скажи ей, что если что, пусть звонит, я ж только за. Только трезвая, а то потом вдруг что…

Господи, Карина, во что же ты там встряла? И хорошо, хоть Коля в командировке.

— Ладно, мы пошли, Китти Кэт, — снова подмигивает Макарский и кивает рыжему здоровиле на выход. — Закрывайтесь, девочки.

Он зависает взглядом на моих губах всего на несколько долей секунды, но я снова чувствую тепло на коже щёк, а потом оба мужчины уходят, и я с облегчением запираю двери.

* * *

Просыпаюсь я ближе к восьми и первое, что хочется сделать — проветрить комнату от Каринкиного перегара. Открываю глаза и наталкиваюсь на стеклянный взгляд подруги. Она лежит молча и смотрит на меня, глаза красные. И, кажется, причиной этому не только похмелье.

Карина плачет.

Наверное, ей стыдно за вчера, угрызения совести мучают перед Колей. Странно, что она вообще так вела себя, как говорит Макарский. Если вела, конечно. Но то, что её принесли на плече малознакомые ей мужчины, всё же свидетельствует в сторону слов Константина.

Но я и слова ей говорить не собираюсь. Подруге и так хреново, а я ей не мать, чтобы читать нотации.

Вместо этого переворачиваюсь на живот, подмяв под себя подушку, и тоже смотрю на неё.

— Пить хочешь?

— Нет, — тихо отвечает.

— А чего хочешь?

— Сдохнуть.

Она прикрывает глаза и шмыгает носом, по которому скатываются на подушку несколько слезинок, сразу образовав на наволочке мокрое пятно.

— Карина…

— Кать, — шепчет хрипло, — какой он козёл. Коля.

Так, а вот это совсем-совсем нехорошо. Значит, этот вчерашний бенефис был неспроста.

Я сажусь, подвернув ноги по-турецки, показывая, что готова слушать. Если, конечно, подруга готова говорить. Карина тоже садится, опираясь на стену затылком, подтягивает коленки, обнимая их.

— Мы вчера пришли в клуб. Всё было хорошо. Коля мне даже написал, фотку прислал, где они с парнями в своём вагончике ужинают, — открывает глаза и уставляется взглядом в окно. — Я ему говорила, что отмечаем день рождения Лили, но не говорила где. Это было неважно, он никогда не был против, всегда мне доверял.

Карина переводит дыхание, судорожно втянув воздух и вытолкнув через сомкнутые пересохшие губы.

— Мы с девочками выпили, потанцевали. Случайно там встретили мистера Орешка с другом. Они, кстати, сидели одни.

Последнюю информацию я сознательно не анализирую. Мне всё равно. Да и сейчас важно другое — Карина.