Училка и миллионер

Может быть это унизительно, и делать этого не стоило, но я хватаю телефон и набираю Костин номер. Ещё не знаю, что скажу, но должна позвонить. На видео в сторис этой Варвары всё предельно ясно, но я должна услышать от него. Должна!

— Привет, Катерина, что-то случилось?

— Ты женат? — выдыхаю в трубку и зажмуриваюсь.

Скажи, что нет. Соври! Только скажи…

— Катя… — то, как меняется его голос, говорит мне о многом, и я в отчаянии прикрываю глаза. — Всё непросто. Совсем не так, как тебе сейчас кажется. Я вернусь в Волгоград завтра, и мы с тобой обязательно обо всём поговорим.

— Да или нет, Костя? Одно слово, — говорю твёрдо и спокойно, а у самой горло рвёт.

— Катерина…

— Одно слово, Макарский: да или нет?!

— Да, — выстреливает мне прямо в сердце. — Катя!

Но я уже не хочу слышать, что он скажет. Это всё неважно. Любые его слова — оправдание, что бы там на самом деле ни было.

Вот почему он мотается в Москву каждые несколько дней, а меня даже не думал позвать. У него там жена. Законная!

“Хочу, чтобы ты стала моей любовницей”

Ничего с момента того хамского предложения не изменилось. Кроме того, что я ею таки стала. Любовницей и ничего более.

Поздравляю, Катерина, ты напоролась на вилы, которых так боялась. Разодрала внутренности ржавыми кольями и зависла умирать от боли.

Я сжимаю телефон в руке. В горле становится ком невыплаканных слёз и невысказанных слов. Экран загорается звонком и через время тухнет. Потом снова загорается и снова тухнет. И снова. Пока я не жму на кнопку, отключив его.

Мне нужна другая сим-карта, другой телефон, другая квартира.

И другая жизнь.

30

Полтора года спустя…

Константин

— Константин Львович, к вам Эллина Владимировна, — сообщает секретарша по связи.

— Пропусти.

Я поднимаюсь Лине навстречу, пока она заходит в мой кабинет. Сжимая крепко в напряжении кулаки за спиной, чтобы она не видела, впиваюсь внимательным взглядом в её лицо.

— Лина, не молчи!

— Отрицательно! — улыбается она, резко выдохнув и бросается мне на шею. — Полная ремиссия, Костя. И прогноз хороший! Врач говорит, что вероятность того, что рак снова вернётся, минимальна. Я даже смогу выносить ребёнка!

С души будто камень падает. Я прижимаю её к груди, и только потом отпускаю. Всё ещё виню себя, что не пошёл с ней к врачу сегодня из-за совещания. Она так боялась, но справилась.

Прошу Настю принести нам кофе, приглашение присесть Лине не требуется.

Она ещё бледная, но румянец на щеках от радостной новости играет. Уверен, скоро приведёт себя в порядок. И волосы отрастит после стольких курсов химии, и тело спортом в порядок приведёт. А то, что в груди теперь имплант — ничего страшного, Лина всегда умела обратить свои недостатки в достоинства. И меня научила.

— Что Сергей?

— Он заканчивает проект, а потом возьмёт отпуск. На целый месяц, представляешь? — улыбается. — И мы хотим, чтобы он сдал сперму, её тоже заморозят, как и мои яйцеклетки. А как только мой врач разрешит, будем беременеть.

— Отлично.

Настя как раз приносит кофе. Лина делает глоток и отставляет чашку.

— Ну а ты как, Костя? Рем говорил, дела в поисках твоей Катерины продвинулись.

— Да. Он вроде бы нашёл её. Точнее, где работает. У ребёнка её брата в Сочи день рождения через три дня, там её и поймаю.

— И как же ты выдержишь три дня?

— Выдержу. К отцу съезжу.

— Давно пора! Привет дяде Лёве передавай.

— Обязательно.

Лина прощается, целует в щёку и уходит, а я прошу секретаршу говорить всем, что меня нет. Надо привести мысли в порядок и подготовиться к встрече.

Я откидываю голову на подголовник кресла и прикрываю глаза, вспоминая свои эмоции полуторагодичной давности.

Лина позвонила, а когда прилетел, окатила новостью, что у неё подозрение на рак. Её придурошный Серёжа растерялся и впал в депрессию, и она осталась с проблемой один на один. Ей нужна была поддержка. А тут Катя каким-то образом узнала, что нас с Линой всё ещё связывают узы официального брака.

Я не мог бросить Лину. Мы были друзьями почти с самого детства. Однажды, когда мне было двенадцать, и отец в очередной раз выпорол меня за четвёрку в четверти, а мать ему только поддакнула, я сбежал на целых два дня к бабушке, которая жила в деревне за городом. И там встретил маленькую худенькую девочку, которая увидела мои слёзы и совсем не посмеялась. “Мальчики тоже могут плакать, когда им больно или очень обидно” — сказала тогда она и предложила пойти к речке поискать раков.

С тех пор мы дружили. Я — сын учёного, мальчик из интеллигентной семьи и Лина — девочка-сирота, у которой была только прабабушка. А в восемнадцать мы поженились.

Не родители, а именно Лина помогла мне поверить в себя, потому что при ней мне не нужно было прятать свои слабости, как при всём мире.

Потом я достиг определённых высот. Пришли деньги, а они, как часто бывает, портят людей. Однажды утром я проснулся в чужой постели, а когда стал копаться в себе, понял, что чувствую только стыд. Мне было стыдно, что я её обманул, да, но чтобы сердце взвыло о измене любимой женщине — нет.