Учись видеть. Уроки творческих взлетов

Глиняный акын

Гудит и бешено дует в степи ветер. Гул стоит, как в аэродинамической трубе. Воздух прозрачный и звенит. Маленькие смерчи из пыли и пожухлой соломы валят с ног стоящие на земле столбики. Суслики ослабели. Жара, засуха, голод. Точно шары в кегельбане, носятся перекати-поле. Они с шорохом разбиваются о каменные изваяния половецких баб. Солнце неистово вонзает свои лучи в землю, появляются трещины, сквозь которые видно изнанку планеты.

Щелк-щелк. Как будто миллионы цикад орут в ночной тишине. Щелк-щелк. Вздрагивая от щелчков кнута акына, овцы, словно слепые младенцы, мечутся из стороны в сторону. Бьются головами бараны, искры из глаз сыплются. Бестолочи. Хорошо, что пастух, старик в тюрбане и в штанах, в которые, кажется, напихал все свои пожитки, знает, как организовать дело.

– Давай, родные! – щелкает кнутом старик.

Совсем недавно он был таким же молодым и бестолковым, как его овцы. Бился головой об жизнь, чтобы наконец-то стать человеком. Вырастил сына, дерево, дом поставил, овцы сыты, все довольны. Красота!

Глазами натыкается на глыбу половецкой бабы. Подходит. Гладит шершавую каменную кожу. Кожа жесткая, но теплая, словно под ней течет горячая степная кровь. Вот-вот сдвинется с места и с оглушительным воем понесется по степи.

Акын боится посмотреть изваянию в глаза, знает, что увидит он в них.

– Кем ты стал, старик! Потомок славного Чингисхана пасет бестолковых овец на земле предков. А ведь ты мог быть царем живущих…

Эти слова трещат у него в голове, звенят, как металлофон. Старичок горестно опускается на землю, задумчиво склоняет голову.

– Слушай, бери, а? Дешево дам! – орет торговец на рынке. На его прилавке стоят разные глиняные поделки, большие и маленькие. Вот верблюд, длинноногий и губастый, вот горшок – наливай, что хочешь. Вот и старичок, маленький и глиняный.

…Где сейчас его бестолковые овцы?

Сколько воздуха в этой вещи, зноя, ветра, азиатского простора! Как по мановению руки Ромика, оживает мой глиняный старик. Какие свежие фразы. Ритм. Интонация. Солнечная энергия. И этот неожиданный поворот в конце. С недетскою отвагой Ромик проходит сквозь каменную кожу половецких изваяний. Сквозь живую судьбу человека на Земле. И наконец, сквозь глиняную форму – снова к жизни: «Где сейчас его бестолковые овцы?» Не говоря о нежной звукописи ремарки: «суслики ослабели»… Так и хочется воскликнуть по поводу Ромика Пьяных то же самое, что воскликнул по поводу себя самого Александр Сергеевич Пушкин, когда у него что-то славно написалось: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!»

^{Эту фотографию сделал музыкант из Челябинска Лев Гутовский, основатель Нового художественного ансамбля – НХА. Он большой любитель посмотреть на мир странным взглядом, искажающим действительность, соединить вместе страшное и смешное. Своего коллегу Никиту Гутовский снял через большую линзу.}