Учитель Гнус. Верноподданный. Новеллы

Вскоре по городу поползли слухи, что у Гнусов устраиваются оргии. Мужчины на бирже, в клубе, в торговых конторах и в пивных заслушивались смачных и несколько преувеличенных рассказов своих холостых собратьев. Слабое эхо этих рассказов доносилось до семейных домов, жены шушукались и жаждали подробностей. Что такое этот канкан, который отплясывает Гнусиха? Супруг не отваживался на обстоятельные разъяснения, и дамам рисовались картины невообразимого разврата. А игры, которыми забавляются у Гнусов! Фанты, например. Все рядком ложатся на пол, обязательно мужчина возле дамы, и укрываются по шею большим одеялом. Покуда одеяло не шевельнется, никому дела нет, что под ним происходит, но как только оно зашевелилось, он или она платят фант. Эта игра пленяла воображение всего города. Путаные рассказы о ней дошли до молодых девушек; они часами пытались проникнуть в ее смысл, и глаза их выражали испуг и любопытство. Кроме того, им хотелось дознаться, правда ли, что у Гнусов женщины разгуливают обнаженные до пояса. «Ужас, до чего неприлично!» А все-таки интересно.

Лоренцен привел несколько офицеров, покупавших у него вино для офицерского клуба; среди них лейтенанта фон Гиршке. Асессор Кнуст был одним из первых представителей избранного бюргерского общества у Гнусов. Он стал яростно оспаривать артистку Фрелих у молодого учителя Рихтера. Рихтер после долгого ухаживания был наконец помолвлен с девушкой из богатого дома, — партия для учителя неслыханно блестящая, но жениховство скверно на нем отзывалось. Он сделался раздражителен, жаждал плотских утех, часто утрачивал свою чиновничью степенность и здравомыслие. Соблазненный примером Лоренцена, он за один вечер у Гнусов проигрывал несколько своих месячных окладов, заключал нелепейшие пари, в пылу настойчивых домогательств забывал о всякой сдержанности с хозяйкой дома. В учительской уже шли недоброжелательные разговоры о его посещениях Гнуса, считавшегося позорным пятном учительского сословия.

Гнус, как и всякий игрок, переживал то падения, то взлеты. Однажды артистка Фрелих получила тысячное манто из шиншиллы^{26}

, и ее пестрая головка соблазнительно выглядывала из серого пушистого меха. А через несколько дней Гнусу приходилось, заслышав шаги гостей, укладываться в постель, так как ни один ресторатор ему ничего больше не отпускал. Назавтра он отправлялся к озлобленным кредиторам и красноречиво доказывал, что на его катастрофе они ничего не заработают. Возразить против этого довода было нечего, и ему продлевали кредит до нового выигрыша.

Артистка Фрелих редко понтировала, но, сев за карточный стол, прекращала игру, только когда у нее уже гроша за душой не оставалось. Однажды вечером ей повезло так, что ее противнику Лоренцену оставалось лишь очистить поле битвы… Он побледнел и ретировался, на ходу выкрикивая угрозы. Артистка Фрелих сидела, обессилевшая от счастья, точно ребенок, осыпанный дарами деда Мороза, держа в дрожащих руках груды кредиток и золотых монет. Кавалеры почтительно предложили ей свои услуги по подсчету выигрыша — он равнялся двенадцати тысячам марок… Она сказала, что хочет спать. А оставшись наедине с Гнусом — глаза у нее лихорадочно блестели, — пролепетала сладким, срывающимся голоском:

— Ну, моя Мими опять с приданым. Мы хоть и загнали мои побрякушки, но теперь к нам все вернулось и Мими не будет такой, как ее мама.

Но уже на следующее утро их дом подвергся штурму кредиторов, почуявших деньги, и хотя артистка Фрелих собственным телом защищала приданое дочки, у нее это приданое вырвали.

В скором времени распространился слух, что виноторговец Лоренцен прекратил платежи. Гнус немедленно помчался собирать сведения; вернулся он весь взмокший, бледный, не в состоянии слова вымолвить. Наконец, задыхаясь, с трясущейся челюстью, сказал:

— Он обанкротился! Ученик Лоренцен обанкротился.

— А мне какой прок от этого? — отвечала артистка Фрелих; совсем поникшая, она сидела на оттоманке и покачивала руки, опущенные между колен.

— Ученик Лоренцен обанкротился, — повторил Гнус. — Ученик Лоренцен повержен в прах, и ему уже не подняться. Его карьера — ясно и самоочевидно — закончена.

Он говорил тихо-тихо, словно боясь взорваться от собственного ликования.

— Мне-то что с того? Приданое Мими все равно ухнуло.

— Наконец-то ученик Лоренцен пойман с поличным. Все-таки мне удалось его сцапать и предать той участи, которую он заслуживает.

Она видела, что он мечется по комнате как одержимый. Дрожащими руками он машинально хватался то за одну, то за другую вещь. Артистка Фрелих продолжала высказывать свои соображения, но он в ответ только шептал трясущимися губами:

— Ученик Лоренцен повержен во прах!