Учитель истории

Ехали, точнее, мчались, недолго, свернули с дороги и понеслись сквозь темную озелененную аллею. Его дверь открыли, двое мужчин молчаливо указали на распахнутый проем в дом. Едва он вошел — дверь за ним плотно прихлопнули, и снова со щелчками — он взаперти. Однако Малхаз не бросился в отчаянии обратно; он этого ожидал и решительно устремился в дом: самое страшное, если картины нет.

На первом этаже ничего нет, да и вроде не должно быть, успокаивает он себя: здесь огромный холл, столовая, кухня, санузел и еще пара хозяйственных комнат. По красивой лестнице побежал на второй этаж — и, о счастье! Ана, его Ана, только в другой, не в простенькой, а в очень дорогой резной раме, приставлена к столу.

— Ана, здравствуй, Ана! — восхищаясь, тихо подошел он, нежно, пальцами погладил холст. — Как я рад! Мы снова вместе! Скоро, скоро поедем домой, и больше мы с тобой не расстанемся.

Теперь Малхаз совсем успокоился, он лег на диван и долго смотрел, как Ана им довольна, ему по-прежнему странно и в то же время щедро улыбается. Угнетенный событиями, так в одежде Малхаз и заснул, и впервые за последние годы, а может и впервые вообще, он во сне четко увидел Эстери: «А я?!» — как бы упрекала она его, была очень худа, печальна и болезненна.

Наутро, проснувшись, Шамсадов дал себе установку: «Не отчаиваться, не унывать! Ана со мной, она поможет!» С таким оптимизмом он направился в кухню: шесть огромных холодильников набиты битком. После завтрака начался визуальный осмотр помещения. Дом не такой, как строят обычные англичане — из фанеры и гипсокартона, а железобетонный монолит, так что мышь не проскочит. Окна и двери бронированы, и, пытаясь их хоть поцарапать, узник попортил почти весь серебряный столовый прибор — тщетно, другого инструмента нет.

Связь с внешним миром — любая, лишь сугубо входящая. Мобильный телефон Малхаза здесь не работает, а обычный телефонный аппарат есть, правда без клавиатуры, поднимаешь трубку — шум, да никто не отвечает.

Вентиляция и канализация есть, и все прочее в лучшем виде есть. В общем, живи, наружу — не высовывайся.

Под двухэтажным зданием подвал: подземный гараж, бильярдная, тренажерный зал — маленькая сказка. На втором этаже зал Аны, как его нарек Малхаз, еще две спальни, санкомната и завидный светлый кабинет, и чего только там нет — от всевозможной литературы и телескопа до мольберта и увесистых шахмат. «Это личный кабинет Безингера, а дом — его тайное убежище» — без труда определил Малхаз.

Поковырявшись повсюду, он понял, что у Безингера, помимо истории и языков, много пристрастий: стихи, философия, астрономия и шахматные задачи, и самое интересное — рисует, тут же много холстов, эскизов и прочего; правда, все гораздо хуже, чем у Ралфа. Шамсадов с иронией вспомнил фразу Безингера: «Ралф по-дурацки рисует, и по жизни дурак», провел аналогию — и стал хохотать.

Потом учитель истории изучил содержимое спален — с отвращением обнаружил много интимных вещей, и вытекающий вывод: «Значит, дом только под наружным наблюдением, а внутренних камер нет».

Ровно в полдень позвонил телефон. Тот же китайский акцент:

— Вам что надо?

— Хочу поговорить с Безингером.

— Я не решаю. Что еще?

— А с чеченцем?

— Такого не знаю, не расист. Что еще?

— Черную икру, осетрину и черный хлеб.

— В семнадцать спуститесь в гараж, будет черный хлеб, а остальное у Вас есть.

Ровно в семнадцать часов из гаражных дверей бесшумно выдвинулся контейнер, выложил содержимое и так же исчез.

— М-да, — как Безингер, промямлил Шамсадов, рассматривая свежие овощи, фрукты и даже газеты и журналы, не говоря о ржаном хлебе. — Что бы такое на завтра заказать? — с издевкой думал он.

И что бы он ни заказывал, почти все поставлялось, исключение только то, что запрещено и на воле, — оружие и наркотики, а что касаемо женщин, то никого не допускают, взамен резиновую куклу предлагают — смеясь, он отказался. А Ана с упреком на него глядит, и в эту ночь снова увидел во сне Эстери. Но с утра заряжается оптимизмом: «Не паниковать, не унывать!». И он постоянно занят: то тренажерный зал, то сауна, если не прочитал, то перелистал все книги и тетради, пересмотрел все видеофильмы, и играл на компьютере, словом — не дает себе горевать. Так прошло три дня. А Ана, ему кажется, все насупленнее и недовольна им.

— Что? Что-то не так? — разговаривает Малхаз с ней. — Не ждать? Действовать? А как? Безвыходных ситуаций нет?!

Пришлось снова обследовать, даже ощупывать весь дом: бесполезно. Потом он мечтал, сможет ли из имеющейся бытовой электроаппаратуры смастерить передатчик? Не реально. Всюду тупик, и как не внушает он себе, а настроение все хуже и хуже, и Ана вроде глядит все недовольней и несносней, и чтобы ее не видеть, он все реже и реже поднимается на второй этаж, все в подвале бильярд гоняет, чтобы отвлечься, лучше занятия не находит, и как-то сама собой приходит мысль — все в доме отлично, просторно, а вот бильярдная и сауна какие-то куцеватые. Стоп! Он галопом помчался наверх, измерил не только первый, но и второй этаж, потом подвальное помещение — разница пять метров.