Удары жизни (ЛП)

— Заткнись, чувак. — Маркус должен учиться думать головой на плечах, а не тем, что у него в трусах. У него уже есть ребенок от его бывшей, и пару месяцев назад он испытал страх от возможной беременности партнерши.

Один уголок его рта поднимается вверх в дерзкой усмешке.

— Я воспринимаю это как нет… Может, тогда я?

Я ставлю на место бутылку с водой и, свирепо глядя ему в глаза, отвечаю:

— Держись от нее подальше. Последнее, что мне нужно, это отправлять ее в декретный отпуск.

Его улыбка исчезает:

— Неприкольно, братан. Последнее, что мне нужно, чтобы ты накаркал мне очередную мамочку.

— Есть такие штуки, которые называются презервативами. Может, тебя научить, как ими пользоваться?

Он показывает мне средний палец и одаривает ехидным взглядом:

— Ха-ха.

Я только вставил свою капу обратно, когда увидел Блейка, входящего в зал. Его карие глаза становятся мрачными, когда они фокусируются на мне.

— Черт, — бормочу себе под нос, снова вынимая кусок пластика изо рта. — На сегодня хватит, — бросаю Маркусу, который неодобрительно качает головой.

— Это неправильно.

Я наклоняюсь, чтобы захватить бутылку воды, затем стаскиваю футболку с каната:

— Нет.

Маркус лучше всех знает, что Блейк не имеет никакого желания находиться в этом зале. Итак, если он здесь, значит снова вляпался в дерьмо, и собирается попросить меня все убрать за ним. Снова.

Пока я задаюсь вопросом, кому он должен и как много, Блейк обходит ринг и направляется в мой кабинет, держа голову опущенной. Маркус ударяет меня по руке, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

— Какую бы проблему он не принес тебе, ты должен оставить это дерьмо ему, слышишь? Это касается и новой девчонки.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он прерывает меня:

— Не трать попусту время, говоря мне, что красотка не засела тебе в голову. Если бы не она, я не смог бы сегодня застать тебя врасплох, и ты это знаешь.

Моя челюсть сжимается. Возможно, он прав.

— Ты не можешь позволить себе хоть чуточку отвлечься, когда выйдешь против Керриган в эту пятницу. Ты хорош, и он знает это. Поверь, противник будет искать любую возможность подкрасться к тебе, и если голова будет работать отдельно от задницы, как было сегодня, то это будет несложно. — Его ноздри раздуваются, а губы сжаты в тонкую линию. — Одна секунда, Деклан, этого будет достаточно. Одна секунда потери концентрации менее чем на сто процентов, и ты уже на земле, а соперник берет инициативу в свои руки.

Мои глаза опускаются на черный коленный бандаж на левой ноге Маркуса. Ему, как никому другому, следует знать, что в одну секунду может случиться так, что ты или продолжишь карьеру, или возьмешь перерыв.

Я бормочу прощание и прогибаюсь под канатом, прыгая на пол и следуя в свой кабинет. Я толкаю дверь и вижу, что Блейк оперся на край стола. Его голова также опущена, и все, что я вижу, это копна темных волос такого же оттенка, что у меня.

За мной захлопывается дверь, я прислоняюсь к косяку двери, скрещивая руки на груди.

— Сколько?

Блейк поднимает голову. Его глаза красные и налиты кровью, и в то же время он презрительно усмехается:

— Мне и копейки не нужно от тебя. Это папа.

Я смеюсь и протираю лицо футболкой, перебрасывая ее через плечо.

— Я не плачу по каким-либо долгам этого ублюдка, так что можешь сказать ему, чтобы он шел…

— Он умирает, Деклан.

Я хмурюсь и внимательно изучаю своего брата:

— Как это возможно?

Мне стыдно признаться, но первая мысль, что приходит мне в голову, что это какая-то афера. Так себя зарекомендовал мой старик, занимаясь темными делами и будучи поганой личностью. Он явно не отец года.

Блейк протирает шею, выглядя гораздо старше своих двадцати пяти лет.

— Его печень разрушена.

Фыркая, реагирую:

— Я и сам мог бы сказать тебе такое. Ты не можешь каждый день опустошать бутылку Джим Бим и ожидать, что будешь жить вечно (прим. Jim Beam — бренд бурбона).

Блейк хмуро смотрит на меня, а я чувствую себя куском дерьма, когда отпускаю эту реплику, так как Блейк явно огорчен данной новостью.

— Прости. Он обращался к доктору или кому-то еще?

Он кивает:

— Доктор сказал, что это… псориаз?

Я сильнее хмурю брови, кусая ноготь на большом пальце.

— Цирроз печени.

— Да, он.

— Что ж, — я пытаюсь переключить свой мозг на что-то иное, помимо «вот хрень», но безрезультатно. Как я уже говорил, мой отец — не папа года. Между нами нет любви, я смирился с этим еще много лет назад.

— Сколько ему осталось?

Блейк пожимает плечами:

— Больше, если он перестанет пить, и меньше, если не сделает этого.

— Значит немного.

Он цокает языком.

— Нет.

После нескольких секунд напряженной тишины, Блейк говорит:

— Ты знаешь, что должен сделать.

Я поднимаю бровь.

— Нет, не знаю.

— Знаешь и сделаешь. Ты сделаешь все правильно, пока не станет поздно.

Я разражаюсь смехом. Я верно его расслышал?