Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

Но хотя Оса страшно боялась этого малыша, она поняла, что он желает ей добра. И на другой день поспешила последовать его совету.

* * *

На западном берегу Луоссаяуре, небольшого озерца, лежащего в нескольких милях к северу от Мальмбергета, находилось небольшое лапландское стойбище. У южного конца озера поднималась могучая гора Кирунавара, состоявшая, как говорили, из одной железной руды. На северо-востоке от озера располагалась другая гора, Луоссавара, тоже очень богатая железом. К этим горам прокладывали железную дорогу из Йелливаре. Поблизости же от горы Кирунавара строили железнодорожную станцию, гостиницу для приезжих и множество домов для рабочих и инженеров, которые должны были там жить, когда начнется добыча руды. И вырос здесь настоящий маленький городок с веселыми и уютными домиками. Это был уже такой далекий север, что на тамошних низеньких карликовых березках до самой середины лета, а то и позже, не распускались почки.

К западу от озера лежала открытая равнина, и там, как уже говорилось, разбили стойбище несколько лапландских семейств. Прикочевали они туда уже давно, и им вовсе не понадобилось взрывать скалы и ровнять землю под каменный фундамент. После того как они облюбовали сухое и уютное местечко неподалеку от озера, им оставалось лишь срубить два-три ивовых куста и сровнять с землей несколько кочек. Им не было никакой надобности рубить лес и плотничать дни напролет: ставить прочный деревянный сруб, поднимать и покрывать крышу, обшивать стены изнутри гладкими досками, вставлять окна, навешивать двери и делать запоры. Стоило им лишь вбить поглубже в землю деревянные жерди и затянуть их оленьими шкурами — и чум уже, почитай, готов! Не очень много хлопот было у них и с убранством. Долго ли разложить на земле еловые ветки и покрыть их шкурами? А самое важное, оказывается, — подвесить над очагом, на цепи, крепившейся на самой верхушке чума, там, где сходились жерди, большой котел — в нем варили оленину.

Новоселы на восточном берегу озера, трудившиеся с величайшим рвением, чтобы успеть достроить свои дома, прежде чем наступит суровая зима, только диву давались! Как это лапландцы, кочевавшие в горах дальнего севера с незапамятных времен — много-много сотен лет, так и не подумали о том, что против холода и бурь нужна более надежная зашита, нежели тоненькие стенки чума. А лапландцы тоже недоумевали, зачем это новоселам так надрываться? Ведь для того чтобы хорошо прожить, ничего не надо, кроме одного чума да нескольких оленей!

Однажды в июльский полдень в горах близ Луоссаяуре шел проливной дождь, и лапландцы, которые вообще летом не часто сидят в четырех стенах, все, сколько их было, собрались в одном из чумов и, усевшись вокруг огня, пили кофе.

В то время как лапландцы увлеченно беседовали за чашкой кофе, со стороны Кируны отошла на веслах лодка и причалила близ их стойбища. Из лодки вышел какой-то рабочий с девочкой лет тринадцати-четырнадцати. Собаки бросились на них с громким лаем, а один из лапландцев высунул голову из чума — поглядеть, что случилось. Увидев рабочего, он обрадовался. То был добрый друг лапландцев, приветливый и словоохотливый человек, к тому же умевший говорить по-саамски. И лапландец крикнул ему, чтобы он залезал в чум.

— Ты как раз вовремя приехал, Сёдерберг! Кофейник уже кипит на огне. В дождь все равно делать нечего! Иди к нам да расскажи, какие новости!

Рабочий залез в битком набитый чум, и лапландцы с величайшим трудом, громко смеясь и шутя, освободили для него, а потом и для девочки немного места. Прибывший стал беседовать с хозяевами по-саамски. Девочка, сопровождавшая его, не понимала ни слова и лишь молча сидела, удивленно глядя на котел для оленины и кофейник, на огонь и дым, на лапландцев и лапландок, на детей и собак, на стены и земляной пол, на чашки с кофе и трубки с табаком, на украшенные пестрым узорным шитьем одежды и вырезанные из дерева снасти. Все это было для нее так ново, так непривычно!

Внезапно она перестала глядеть по сторонам, так как заметила, что все лапландцы и лапландки, вынув короткие трубки изо рта, уставились на нее. Да, все в чуме смотрели на девочку. Должно быть, Сёдерберг что-то сказал о ней. Лапландец, сидевший рядом, похлопал ее по плечу, кивнул и сказал по-шведски:

— Хорошо! Хорошо!

А одна из женщин налила большую чашку кофе, которую бережно передали девочке; мальчик-лапландец, примерно ее лет, стал пробираться между сидевшими на земляном полу взрослыми поближе к ней, пристроился рядом и все таращил на нее глаза.