Удивительные истории нашего времени и древности

Попробуйте, высокопочтенный сударь, сыграйте, а я, ничтожный, буду отгадывать, как подскажет чувство. Но если не угадаю, благоволите не прогневаться.

Боя натянул порвавшуюся струну и погрузился в думу. Мысль его устремилась к горным высотам, и он тронул струны.

— Да! Хорошо! — воскликнул дровосек. — Возвышенно, величественно!.. Ваши мысли в высоких горах.

Боя ничего не ответил. Он опять сосредоточился, представил себе текущие воды и снова ударил по струнам.

— Да! Красиво! — с восхищением отозвался дровосек. — Струящаяся плавность! Ваши мысли в текущей воде.

В этих двух ответах каждый раз угадывались сокровенные мысли Боя. Пораженный, Боя отстранил цитру и встал, приветствуя гостя, как подобает хозяину.

— Простите! Простите! — восклицал он. — Да, это тот случай, когда в камне сокрыта бесценная яшма. И если бы по внешнему виду судили о людях, то сколько талантов было бы в мире загублено. Сударь, ваша уважаемая фамилия и ваше благородное имя?

Дровосек склонился и ответил:

— Я, ничтожный, ношу фамилию Чжун, имя мое — Хуэй, второе имя — Цзыци.

— Итак, значит, господин Чжун Цзыци, — произнес Боя, сложив для приветствия руки.

— А ваша высокая фамилия и место вашего почетного назначения? — в свою очередь осведомился Цзыци.

— Скромный чиновник Юй Жуй, — ответил Боя. — Служу при цзиньском дворе и прибыл в вашу уважаемую страну посланником от цзиньского князя.

— Оказывается, передо мной высокопочтенный господин Боя, — произнес Цзыци.

Теперь Боя усадил Цзыци на почетное место гостя, а сам занял место потчующего хозяина и приказал мальчику подать чай. После чая, велев принести вина, он сказал:

— Хочу воспользоваться вином как предлогом, чтобы продлить беседу с вами. Прошу не пренебречь ничтожностью простого угощения.

— Смею ли! — отозвался Цзыци.

Мальчик убрал цитру, и они сели за вино.

— По говору вы, конечно, уроженец Чу, не знаю только, в какой именно местности находится ваша почтенная обитель, — начал Боя.

— Неподалеку отсюда, — отвечал Цзыци. — Деревня *Цзисянь, в горах Мааньшань, и будет та самая глушь.

— Деревня Цзисянь, — повторил Боя и одобрительно кивнул головой. — Действительно, «собрание талантов». А каково же ваше благородное занятие?

— Рубкой дров я занимаюсь, — ответил Цзыци.

Боя усмехнулся.

— Господин Цзыци, — обратился он к гостю, — я простой чиновник и в своих словах не должен был бы выходить за пределы дозволенного, но разрешу себе нескромность заметить, что на вашем месте я не избрал бы себе такой участи. Почему бы вам с вашими дарованиями, с вашими знаниями не добиваться почестей и славы, не занять должного места при дворе и не оставить в истории своего имени? Почему, напротив, вы ограничиваете свои стремления и мечты лесами и ручьями, допускаете, чтобы следы ваши терялись среди следов простых дровосеков и пастухов, почему пропадаете здесь в безызвестности?

— По правде говоря, — сказал Цзыци, — в семье нашей лишь престарелые родители мои да я. Живу я жизнью дровосека, чтобы провести возле отца и матери остаток лет их, и на должность, будь она сопряжена со всеми почестями княжеского званья, не согласился б променять и дня забот о стариках.

— Такая сыновняя почтительность поистине редка! — воскликнул Боя.

Так за разговором шло время. Гость и хозяин, то один, то другой, поднимали чарки и любезно потчевали друг друга. Цзыци, как говорится, был «равно спокоен и при унижении, и при возвеличении», и Боя все больше и больше проникался к нему симпатией и уважением.

— Которая же это весна в цветущей вашей молодости? — спросил он у Цзыци.

— Попусту прожил уже двадцать семь лет.

— Я на десять лет старше вас, но если б вы не отказались скрепить союзом братским эту встречу и братьями впредь называться, то это было бы подлинной дружбой людей, понимающих звук.

Цзыци рассмеялся:

— Нет, высокопочтенный сударь, вы изволите заблуждаться. Вы — знаменитый вельможа высокой страны, я же — ничтожество какое-то из глухого края. Мне ли до вас тянуться так высоко и подвергать вас унижению, хотя бы самим снисхождением ко мне.

Боя ответил на это:

— «Знакомых всяких полон свет, но много ль близких нам друзей?» Скромный чиновник, я в заботах мечусь в мире сует и возможность близкой дружбы с человеком высокой души и большого таланта поистине считаю величайшим счастьем всей моей жизни. И если при этом вы говорите о богатстве и знатности, о бедности и простоте как о препятствиях к дружбе, то к какому же тогда разряду людей вы причисляете меня, Боя?

И, приказав отроку сменить свечи и вновь воскурить ароматы, они с Цзыци тут же, в каюте, преклонили колена. Боя как старший, Цзыци как младший торжественно поклялись отныне и впредь называться братьями и ни в жизни, ни в смерти не изменять этой дружбе.

Боя велел снова подать вина. Теперь уже Цзыци настоятельно предлагал Боя занять почетное место. Уступив Цзыци, Боя наконец переставил чарки, переложил палочки, и Цзыци занял место младшего. Обращаясь друг к другу, как брат к брату, они вели задушевную беседу. А ведь,