Удивление перед жизнью

Многие относились к Марии Ивановне с осторожностью, даже с опаской именно оттого, что Бабанова была столь прямой, лишенной фальши, ненавидящей эту фальшь люто и чувствовавшей ее, как какой‑то еще неведомый ученым тончайший прибор. Именно люди, привыкшие и умеющие даже в простых человеческих отношениях дипломатничать, никак не могли устанавливать контакты с человеком столь необычным. Я думаю, что в силу именно этих причин у Марии Ивановны было мало близких друзей. Я знал только одного верного в течение всей жизни ее друга — Нину Мамиконовну Тер — Осипян, друга неизменного, вечного. Нина Мамиконовна и сама прямой человек; сверх этого, никогда не обижалась на вспышки Бабановой, зная, что это идет не от каприза, не от злого характера, а от необычайности натуры, управлять которой и сама Бабанова не могла, страдать же от самой себя страдала, и сильно. Щедро наградив дивным даром человеческих чувств, природа как бы забыла оснастить Бабанову инстинктом самосохранения, а может быть, именно подумала: ну‑ка посмотрю, как будет жить человек без этих приборов осторожности. Не знаю, какой вывод сделала мать — природа из своего эксперимента.

Я уже говорил, что Бабанова была человек нелегкий, но те мучения, которые она приносила другим, не идут вровень с теми, которые она испытывала сама. Болезненно храня свой талант, всегда желая его реализовать, но не ценой компромисса, Мария Ивановна остерегалась рекламы, относилась к ней крайне сурово. Общительная в бескорыстном быту, она мгновенно делалась замкнутой, суровой, если разговор принимал деляческий характер, жила в полной отключенности от приспособленчества и в малом, и в большом. Она никогда ничего не просила и тем более не требовала. В самых фантасмагорических фантазиях нельзя представить, чтобы Мария Ивановна вдруг задумала хлопоты, допустим, о присвоении ей звания, пошла бы, например, к министру культуры или хотя бы походя на каком‑то приеме кому‑то об этом намекнула. До такой мерзости она никогда не только не могла опуститься, но даже об этом подумать. Я не берусь судить, чувствовала ли Мария Ивановна себя оскорбленной или закрадывалась ли в ее сердце хотя бы обида, когда, можно сказать, рядовые актрисы получали самые высокие звания, награды, которых она еще не имела. Может быть, и чувствовала, но или подобные эмоции были невелики, или сидели в самой глубине запертыми крепким замком воли. Во всяком случае, никто никогда сетований от Бабановой по этому поводу не слышал. Звание заслуженной артистки она получила давным — давно, едва эти звания были утверждены указом и в то время имели «золотое» обеспечение. Мы знали имена всех народных артистов республики: Шаляпин, Орленев, Ермолова, Гельцер, и всех заслуженных артистов. Если не ошибаюсь, даже Собинов в те времена был еще не народным, а только заслуженным. Таланты всех заслуженных артистов тех времен соответствовали званиям.

Мне хотелось бы еще хотя бы коротко написать о Бабановой в роли Ларисы в «Бесприданнице», и вот по какой причине. Спектакль этот, который поставил в Театре Революции Юрий Александрович Завадский и в котором участвовала на редкость роскошная плеяда артистов (Паратов — Астангов, Карандышев — Мартинсон, Кнуров — Абдулов, Огудалова — Пыжова, Шмага — Орлов), был признан критикой неудачным. Бабанову тоже оценили прохладно. Вот с этой‑то оценкой и всего спектакля, а главным образом игры Бабановой, я никогда не был согласен. Может быть, потому, что «Бесприданница» — самая любимая моя пьеса Островского и я чувствовал спектакль глубоко, а подобной Ларисы я никогда в жизни не увижу, даже если доживу до ста пятидесяти лет.