Удмурт из Медельина

SOCSOUTH была самой успешной в плане результатов частью сил специального назначения США, в отличие от европейских и ближневосточных сил. И одной из самых боевых — в девяностые они, в отличие от всех остальных американских сил вели непрекращающиеся бои с отрядами наркомафии. В отличие от остальных — на их счету были в основном победы: Чили, поимка Эскобара, стремительный захват Панамы (хотя и не без потерь), обучение мексиканских сил, противостоящих жестоким и могущественным картелям. Причиной было то, что на этом направлении американский спецназ комплектовался в основном испаноязычными бойцами, детьми и внуками мигрантов, сохранившими язык, культуру, часть национальной идентичности. Потому им легко было как скрываться на улицах, так и вести советническую работу с местными — а боевой они почти не вели. В Колумбии — они создали с нуля и воспитали не только спецназ, но и большую часть армии, причем настолько успешно, что парой лет ранее встал вопрос о приеме Колумбии в НАТО! Этот вопрос был отложен ввиду пункта устава, согласно которому членом НАТО может быть только европейская страна. Но само по себе — это было показательно.

Здания шахтерского городка использовались не для жилья, а для отработки приемов штурма и городских боев. Жили обитатели лагеря в палатках, инструкторы — в модулях контейнерного типа, выкрашенных в светло-желтый цвет пустыни. В глубоких карьерах слышалась непрерывная стрельба — карьеры были большими и в них было организовано стрельбище на пятьдесят стрелков одновременно! Отрывистый, глухой грохот Калашниковых — соседствовал с сухим треском американских автоматов. Внимательный человек мог заметить, что у инструкторов в основном были не Хеклер-Кох, а разные модели Кольтов, начиная от полицейской 6940 и заканчивая экспериментальными армейскими типа AHC. Это потому что Кольтами была поголовно вооружена мексиканская армия и силы полицейского спецназа, и инструкторы предпочитали иметь то же оружие, что и у обучаемых.

Чикофф зашел в большую палатку, которую он определил как штабную и предъявил свое старое удостоверение и специальный QR-код. Все это немедленно просканировали, расшифровка проскочила за доли секунды.

Но дружелюбия у собравшихся у стола офицеров и сержантов это не добавило.

— Можете занимать любой свободный модуль, на несколько дней он ваш, — сказал невысокий, крутой на вид офицер с въевшимся в кожу загаром и оливковыми глазами. На его именной табличке было написано «Родригес». Чикофф заметил, что все офицеры даже здесь, в штабе носили автоматы, как будто дело было в провинции Кандагар.

— Как насчет стрельбища?

— Занятия заканчиваются в один — шестьсот[41]

, после чего оно ваше. Найдите сержанта Гарриго, он внесет вас в ведомость. Если хотите получить патроны. Если у вас свои, то всё еще проще…

Чикофф видел, что армейские офицеры относятся к нему со скрытым презрением и раздражением и ему это не нравилось.

— Как насчет немного помощи, ребята? — спросил он.

Офицеры переглянулись, потом Родригес ответил:

— Сэр, согласно приказу вас надо разместить. Именно это мы и делаем.

Вопросов больше не было.

…

В то же время — я и Слон производили смотр своего воинства.

Латиносы… надо понимать их особенности, чтобы добиваться не только выполнения приказа, но и того, чтобы они не выстрелили тебе в спину — надо помнить, что для них ты гринго, пока не доказано обратное. Но важно и то, что русо — русские — пользуются в Латинской Америке, особенно в центральной ее части глубоким уважением. Некоторые тут до сих пор думают, что СССР существует, некоторые — знают что его уже нет, и у нас капитализм, но все они испытывают благодарность «русо» за то что мы сломали глобальную колониальную систему. И это благодарность, кстати, — сопровождает нас во многих местах — Африка, Азия, Латинская Америка. Все, кто хоть немного интересуются происходящим, понимают, что если бы не русо — они так и были бы людьми второго сорта[42].

Латиноамериканцы — яркие люди, экстраверты, в большинстве своем очень эмоциональные. На миру и смерть красна — это про них, в то время как на типичный для русских массовый и неприметный героизм во время войны — они не способны, как не способны и вести длительную войну. В то же время — в них очень силен мачизм, требующий демонстративной решительности, а порой и жестокости, поступков «на авторитет».

Венесуэльцы же отличаются тем, что их страна в Латинской Америке едва ли не самая политически поляризованная. Здесь был и капитализм, причем довольно успешный — и социализм как сейчас, не безуспешный. Но при этом много делающий для людей и пользующийся поддержкой значительной части населения даже сейчас. Потому что дома, которые построены по советским чертежам, но уже в нулевые для расселяемых из трущоб бедняков — они видны. Хоть и воровство совершенно гомерическое, и преступность просто чудовищная (а тут и наркомафия, и людей на органы похищают) — но все же власть, и Чавес, и Мадуро — реально делает что-то для бедных. И они это знают и ценят. До них — для бедных не делали почти ничего.