Уездное

Возле дачи, где назначено было сойтись, надымило снегу такие надымы, что Колумб уж насилу дверь разыскал.

Тут было три комнаты: в задней кричал ребенок, две были полны галдежом, табачным дымом, лесниками, универсантами, кофточками…

.  .  .  .  .  .  .  .  .  .

(Вычеркнутые автором строки из 7-й главки повести, в самом конце, перед строкой «Колумб нигде не бывал»:)

Утром глаза обведены голубым, и оттого Лизанькин фарфор еще нежнее и чище. Колумб любовался ею, тянуло ежеминутно к чуть раскрытым ее губам, подмывало по-новому ее приласкать, как-нибудь невероятно, бесстыдно.

Лизанька всему подчинялась счастливо, покорно, радостно.

<Не позднее начала 1918>

С. 378. …платье… с отделкой аграмантовой… — Аграманты — узорчатые плетения из шнурков для отделки платьев и женских головных уборов.

Островитяне

Впервые: Скифы. Сб. 2. 1918. С. 119–163.

Печатается по: Собрание сочинений. Т. 3. М.: Федерация, 1929.

Повесть написана на основании авторских впечатлений о пребывании в Англии в 1916–1917 гг.

В 1927 г. повесть была переведена на немецкий язык.

Австралиец

Впервые: . Сочинения. Т. 4. München, 1958.

Печатается по этой публикации.

Рассказ написан на основании английских впечатлений автора.

Надежное место (В Задонск на богомолье)

Впервые: . Сочинения. Т. 4. München, 1988.

Печатается по этой публикации.

Знамение

Впервые: Мысль. 1918. № 1. С. 78–89.

Печатается по: Собрание сочинений. Т. 2. М.: Федерация, 1929.

Землемер

Впервые: Ежемесячный журнал. 1918. № 1. С. 65–74.

Печатается по: Собрание сочинений. Т. 3. М.: Федерация, 1929.

Глаза

Впервые: Новая жизнь. 1918, 10 марта.

Печатается по: Собрание сочинений. Т. 3. М.: Федерация, 1929.

Рассказ переведен на немецкий язык в 1925 г.

Дракон

Впервые: Дело народа. 1918, 4 мая.

Печатается по:

. Островитяне: повести и рассказы. Берлин; М.; Пб.: Изд. 3. И. Гржебина, 1923. С. 159–160.

Мамай

Впервые: Дом Искусств. 1921. Сб. 1. С. 7–11.

Печатается по: Собрание сочинений. Т. 3. М.: Федерация, 1929.

Прототипом героя рассказа, как сам Замятин сообщил, послужил Яков Петрович Гребенщиков (1887–1935), библиотекарь Государственной библиотеки, знакомый всему книжному Петербургу. В статье «Закулисы» Замятин писал: «Вечный студент Сеня, погибший на баррикадах в рассказе «Непутевый», — жив до сих пор: это — бывший мой товарищ по студенческим годам Я. П. Г-ов. Ни его внешности, ни действительных событий его жизни в рассказе нет — и тем не менее от этого человека взята основная тональность рассказа.

…До неузнаваемости загримированный, он еще раз вышел на сцену в роли «Мамая 1917 года» — в рассказе «Мамай».

Ловец человеков

Впервые: Дом Искусств, 1921. Сб. 2. С. 3–14.

Печатается по: Собрание сочинений. Т. 3. М.: Федерация, 1929.

Рассказ примыкает к повести «Островитяне».

Тулумбас

Впервые: Записки Мечтателей. 1921. № 2–3. С. 177–179.

Печатается по: . Сочинения. Т. 3. München, 1986.

Текст произведения связан с придуманной А. М. Ремизовым Обезьяньей великой и вольной палатой — шуточным обществом, куда сам Ремизов принимал вполне серьезно членов палаты, награждая их всевозможными титулами. Был принят в палату и Евгений Замятин с титулом «епископ обезьянский смиренный Замутий, в миру князь обезьянский Евгений Замятин». В № 1 «Записок Мечтателей» за 1919 г. было напечатано сочинение Ремизова «Тулумбас». В последующем это название стало как бы разделом журнала (тулумбас — большой турецкий барабан, в который бьют одной колотушкой).

Первые ремизовские строки делают яснее смысл названия замятинского послания и его полемический тон: «В погибельный год жизни — в смуту, разбой и пропад, когда, кажется, земля, на которой стоишь, разверзается, готовая поглотить тебя с отчаянием твоим, в минуты горчайшей народной беды и обиды выступили вперед на Руси скоморохи.

Звенели на шапках бубенчики, гудели тулумбасы, пищали дудки…»

А к повести Замятина «Алатырь» отсылает нас несколько раз поминаемая в послании земля Алатырская.

Север

Впервые: Петербургский альманах. Пб.; Берлин, 1922. Кн. 1. С. 73–121.

Печатается по: Собрание сочинений. Т. 4. М.: Федерация, 1929.

Пещера

Впервые: Записки Мечтателей. 1922. № 5. С. 82–89.

Печатается по: Собрание сочинений. Т. 3. М.: Федерация, 1929.

Критикой рассказ был встречен враждебно. Николай Асеев писал: «…Прямо нагнетательный насос для слез, а не рассказ… Жалко? Жалко. Страшно? Страшно. Но ведь не только жалость и страх вызывает рассказ. Он вызывает злобу. На кого? На что? А это смотря по темпераменту. У одних на прошлое — у других на будущее. И рассказ из «ледовитого» шедевра превращается в шедевр ядовитости… На что, на что озлобление? Ведь не на мороз же, не на стихию же? Значит, какого-то реального виновника, обнажившего стихию, видит он?» (По морю бумажному / Красная новь. 1922. № 4. С. 244–245).