Угол белой стены

- Ну, это через сто лет,- махнул рукой Лобанов.- А я вот где-то про Чайковского читал. Он говорил: вдохновение - это такая гостья, которая не любит ленивых. Садись работай, вдохновение"и придет. Это, брат, пока вернее будет.

- Что ж. Давай, как Чайковский.- Сергей с усилием потянулся.- Может, что и придет. Значит, первая цепочка выглядит так…

Он взял лист бумаги, нарисовал несколько кружков и соединил их стрелками. Потом в одном кружке написал: «Иванова, исчезла», во втором: «Горлина, снотворное», в третьем: «Поезд, снотворное», в четвертом: «Его паспорт, мошен.», в пятом: «Пасп. от Семен., мошен.», в шестом: «Семенов» и над стрелкой, ведущей к нему, поставил вопросительный знак.

- Вот тебе первая цепочка. Так?

- Так. Только вопросительный знак тут не нужен. Паспорт-то от Семенова пришел, это же точно.

- Допустим.- Сергей, поколебавшись, зачеркнул вопросительный знак.- Теперь вторая цепочка…

Он снова нарисовал кружок и написал: «Чел. на вокзале», потом провел стрелку ко второму кружку, где написал: «Девушка в бел. шуб.», и провел стрелку к следующему кружку: «Семенов» и от него провел стрелку к первому, над которой тоже поставил вопросительный знак.

- Опознание все-таки неточное,- пояснил он.

- Согласен,- кивнул Лобанов.- Но почему ты думаешь, что он следил именно за девушкой? Там были и двое приезжих с тяжелым чемоданом. Что-то было в этом чемодане… И поезд из Средней Азии, не забудь.

- Что ж. Цепочка и в этом случае не рвется, а удлиняется на одно звено: он следил за чемоданом, а чемодан встретила девушка. Вот и все. А он из Средней Азии, ты прав…

- Да. И все это за один день…- задумчиво произнес Лобанов.- А на следующий день в городе, на рынке,- он сделал ударение на последнем слове,- появляется гашиш.

Сергей настороженно взглянул на друга.

- Впервые?

- Впервые,- утвердительно кивнул головой Лобанов и медленно перечислил, загибая пальцы: - Поезд из Средней Азии… Чемодан… Гашиш на рынке, где торгует Семенов… Пацаны, которые его уже курят… А? Тоже цепочка?

- Пожалуй.- И Сергей неожиданно предложил: - Пойдем-ка потолкуем с этим Валькой?

Уже в коридоре Сергей вдруг вспомнил, что не узнал у Жаткина, был ли тот в аптекоуправлении. Он даже остановился на миг, собираясь вернуться в кабинет, но потом решил, что тот, скорее всего, не успел еще что-либо узнать, и двинулся вслед за Лобановым.

В большой светлой комнате за одним из столов расположился Храмов. Напротив него как-то неловко, боком, сидел бледный вихрастый паренек лет пятнадцати в расстегнутом сером пальто, на тонкой шее болталось скрученное в жгут старенькое кашне. Глаза его, темные и испуганные, смотрели на Храмова, пухлые в трещинках губы заметно дрожали. Больше никого в комнате не было.

При виде входящих Храмов поднялся со своего места. Вслед за ним вскочил и паренек, комкая в руках шапку. Он оказался худым и очень высоким, выше Храмова, и от этого выглядел еще более жалким.

- Продолжайте,- махнул рукой Лобанов.- Мы послушаем.

И они с Сергеем сели за соседний пустой стол.

- Ну, Пановкин,- строго сказал Храмов, опускаясь на прежнее место,- ты все понял?

- Понял,- еле слышно ответил тот, опуская голову.

- И про свою ответственность понял?

- Понял…

- Время я тебе дал подумать?

- Дали…

- Вот видишь, все как положено,- удовлетворенно заключил Храмов и уже с укором продолжал: - А ты мне свой поступок не объяснил как надо. Поэтому я тебя еще раз спрашиваю: зачем ты ту заразу купил?

- Просто так…

- Неразумно объясняешь…

- А разумно это не объяснишь…

Сергей с интересом посмотрел на паренька, потом на Лобанова, и друзья, поняв друг друга, улыбнулись.

- Вот и выходит,- строго сказал Храмов,- что парень ты неразумный, то есть глупый. Понятно?

- Понятно…

- Отец тебя, видно, мало порол. Вот и вырос до неба, а ума не набрался.

- Он меня никогда не порол.- Губы паренька вздрогнули от обиды, и он метнул враждебный взгляд на Храмова.

- Оно и видно, что не порол,- все тем же строгим и ровным голосом произнес тот.- Подойдем тогда с другой стороны. У кого купил?

- Не знаю я его.

- Знаешь, Пановкин. Я тебя не тороплю. Подумай. Сообрази. Я тебе, кажется, про ответственность говорил. Говорил я тебе про ответственность?

- Говорили.

- Ну вот и соображай. Тебе же лучше будет, если скажешь.

- Не знаю.

- Я тебя не тороплю, Пановкин,- с угрозой предупредил Храмов.- Я тебя соображать призываю.

- Не знаю,- упрямо повторил паренек, опустив светлую вихрастую голову.

- Одну минуту, Николай Степанович,- не вытерпев, вмешался Сергей.- Разрешите мне поговорить.- И он обернулся к Лобанову: - Не возражаешь?

- Давай,- согласился тот и сказал Храмову: - Выйдем-ка, дело одно есть.

Они вышли из комнаты.

- Ты, Валя, учишься или работаешь? - спросил Сергей.

- Учусь..

- В каком классе?

- В восьмом.

- А потом работать пойдешь?

- Не. Дальше буду учиться.

- Сам решил или отец заставляет?

- Сам. А отец у меня хороший,- с вызовом произнес паренек.

- Где он работает, отец?

- Сообщить хотите?

- Кому? - пожал плечами Сергей.- У нас ведь твой адрес есть.

- На работу. Чтоб опозорить.

- Это отца-то?

- Ага. Что плохо воспитывает.