Угрюмое гостеприимство Петербурга

Возможно, Петру Андреевичу и не следовало говорить этих слов, ведь он не знал, к каким последствиям они могли привести. Но, привыкший говорить правду, он не мог сказать что-то другое.

Ведь те беды и несчастья, которые готовы были обрушиться на Суздальских из-за молодого маркиза, казались молодому князю разумной платой за счастье своего друга. Петр Андреевич знал, что он рискует.

Он понимал, что ради Анастасии княгиня Марья Алексеевна будет готова выписать Бориса из полка обратно в Петербург. Он понимал, что дуэль — если таковая случится — может стоить ему самой жизни. И все же Петр Андреевич был твердо уверен, что любовь — высшее благо и ради нее возможно пожертвовать жизнью.

Ведь где-то в глубине своей души Петр Андреевич все же любил, хоть и самому себе в этом не признавался.

Глава 14

Столкновение

— Не червь ли в вашей розе, Сомерсет?

— Не шип ли у твоей, Плантагенет?

— Да, тонкий, острый, чтоб стоять за правду.

Твою ж неправду пожирает червь!

Уильям Шекспир

Весь вечер и следующим утром князь Шаховской мерил шагами гостиную собственного дома. Что он наделал? Он рассказал мальчику — наивному честному мальчику — позорную, постыдную правду его рождения.

И с какой целью? Чтобы он перестал ухаживать за Анастасией. Но не слишком ли он оказался жесток к несчастному юноше, который, в конце концов, не сделал ничего дурного, за исключением того, что появился на свет при столь неприличных обстоятельствах? За это его могла упрекнуть Марья Алексеевна, но Иван Леонтьевич был слишком добр.

Так зачем же?

Генерал от инфантерии Шаховской принадлежал к числу редких людей, которые сначала думают, а уже потом действуют, и притом очень уверенно. Он обещал княгине Марье Алексеевне, а слово свое Шаховской ценил превыше всего на свете. К тому же роман Ричарда и Анастасии, каким бы он ни был страстным, не смог бы — Иван Леонтьевич был в этом уверен — принести молодым людям счастье.

И все же вмешиваться, и притом так грубо, было очень гадко, думал князь, барабаня каблуками по паркету своей гостиной.

Внезапно открылась дверь, и без доклада вошел князь Андрей Петрович. Суздальский двигался быстро и очень уверенно. Остановившись в нескольких шагах от Шаховского, он грозно посмотрел на него и пророкотал:

— Ты посмел открыть мальчику тайну его рождения!

— Андрей Петрович, я лишь рассказал ему то, что знал, — покачал головой генерал.

— А кто тебя об этом просил, Иван Леонтьевич? — гневно осведомился Суздальский. — Уж не княгиня ли Марья Алексеевна?

— Андрей Петрович, княгиня не имеет к этому никакого отношения, — спокойно произнес Шаховской. Хоть он и клял Марью Алексеевну за ее просьбу, но предпочитал делать это наедине с собой. Вовлекать же женщину в любую распрю — даже буде она там замешана — генерал считал поступком бесчестным.

— Стало быть, — заключил Суздальский, — ты действовал по своему разумению.

— Так точно, — подтвердил Шаховской.

— А знал ли ты, что мальчик находится в России под моим покровительством?

— Я это знал, Андрей Петрович, — твердо произнес Иван Леонтьевич.

— Тогда какого черта ты все ему рассказал, втайне от меня? — Андрей Петрович нахмурил свои волчьи брови.

— Мне необходимо, чтобы мальчик срочно покинул Россию, — ровным голосом ответил генерал, — и я решил, что вы вряд ли станете мне помогать.

— Ты что же, решил все вместо меня?

— Я председатель генерал-аудиториата, — напомнил Шаховской, — и вполне могу сам принимать решения.

— Решения, не угодные мне? — В выцветших глазах Суздальского зажглись опасные огоньки.

— Различные решения, — сухо сказал Иван Леонтьевич.

— Ты что, Шаховской, войну мне решил объявить? — прорычал старый князь.

— Видимо, наши с вами интересы расходятся, — резко ответил Иван Леонтьевич.

— Ты забыл, с кем разговариваешь, Шаховской. — Выцветшие глаза Андрея Петровича уже не тлели слабыми угольками, но разгорелись в испепеляющее адское пламя. — Когда один князь идет войной на другого, льется кровь.

— В таком случае, Андрей Петрович, — генерал встретил взгляд старого князя, — я велю усилить караулы.

Суздальский угрожающе зарычал и сделал шаг в сторону Шаховского, которому немалых усилий стоило остаться на своем месте.

Война была объявлена, хотя ни один из ее участников не был в ней заинтересован. Причиной всему стала прихоть одной очень авторитетной дамы — как это часто бывает, как оно было в Троянскую войну. И теперь, когда лицом к лицу сошлись Гектор и Ахиллес, все министерства, весь двор и весь генералитет ждало разделение на два противоборствующих друг другу лагеря.