Уильям Шекспир. Гений и его эпоха

Но настроение Англии и ее строптивой знати изменилось в течение этого жаркого августа. Экспедиция в Кадикс прошла без сучка и задоринки, в лучших традициях рыцарского романа, который считали давно умершим. Эссекс с радостью бросил в море свою шляпу, когда английские корабли вошли в гавань. Рали, враг Эссекса, но в этой экспедиции на какое-то время его товарищ по оружию, заглушал звуком победных фанфар канонаду испанских пушек. Городские стены не устояли перед великолепным пренебрежением к опасности. К городу, взятому приступом, Эссекс отнесся почтительно и гуманно. Если бы только все командиры столь же презирали мародерство, как Эссекс, который, при всех своих ошибках, считал его отсутствие неотъемлемым признаком доблестного победителя, вся экспедиция могла бы стать одной из истинно славных побед царствования Елизаветы. Но солдаты грабили все, что попадалось под руку, с близорукостью жадности часто пренебрегая более богатыми дарами. Испанцы предпочли сжечь пятьдесят больших кораблей и множество более мелких, только чтобы они не попали в руки англичан. Компенсация королеве за столь рискованное предприятие была привезена домой отдельными капитанами на специально нанятых кораблях. Это была великая победа, но в будущем авторов этой победы ждали серьезные неприятности. Королева, очевидно, понимала это.

Эссекс, отпустивший бороду, с триумфом проскакал по улицам Лондона, его люди щеголяли бородами того же фасона. От природы и так наделенный тщеславием, он, вероятно, возгордился выше всякой меры. Но в данный момент настало время для колоколов и фейерверков. Август закончился, и королева уплыла из опасных для ее преклонного возраста вод. Шекспир написал своему покровителю сонет, посвященный этому событию:

Свое затменье смертная лунаПережила назло пророкам лживым.

Надежда вновь на трон возведена,И долгий мир сулит расцвет оливам[48]

.

Они снова были друзьями. Несомненно, этот сонет, написанный красиво на дорогом пергаменте, был отослан в дом Саутгемптона с гордым гербом на обложке: копье, сокол, шлем и девиз: «Non Sans Droict».

Не без права и не преждевременно. Что же касается сына, умершего от лихорадки, или заражения крови, или падения с дерева, или укуса бешеной собаки, Шекспиру предстояло найти ему замену не в виде продолжателя своего рода, но своего воображения.

Глава 12

«ГЛОБУС»

Спенсер в «Царице фей» описал то время, когда при английском дворе царил дух чрезмерно восторженного обожания своей королевы; красивые длинноногие щеголи преклоняли колена перед образцом ума и красоты. Елизавета и в старости поддерживала миф о богине, но настало время, и образец стал, ей-богу, отвратителен, во всяком случае в глазах молодых знатных господ. Она все еще прибегала к женским хитростям: капризам, смене настроений, непостоянству, вспышкам раздражения, меду после горечи, но ее кавалеров все это начало раздражать. И не мудрено: Елизавета превратилась в старую женщину, с вытянутым худым лицом, с желтыми раскрошившимися зубами, с жидкими седыми волосами, прикрытыми рыжим париком. Правда, ее ум был так же остр, как прежде. Об ее импровизированной речи, которую она произнесла на латыни перед высокомерным послом, ходили легенды. Она владела французским и итальянским на уровне профессионального переводчика. Она все еще обладала высоким интеллектом, недоступным ни одному из монархов, занимавших английский трон, и ни одному европейскому принцу не удавалось всходить на престол столь гордо и достойно, как ей. Но она больше не могла рассчитывать на верность своих молодых придворных, и в первую очередь — Эссекса. И воздать Эссексу по заслугам, которые у него были, если не считать предательства, совершенного, конечно, из-за обиды.