Уильям Шекспир. Гений и его эпоха

Истоки теории темперамента заложены в античности. Как каждый предмет, считали древние, состоял из различных пропорций элементов — воздуха, земли, огня, воды, — так разум, вернее, характер составляли различные части основных флюидов, входящих в тело, они определяли природу владельца тела. Существовало четыре флюида, или темперамента, соответствующих четырем элементам: кровь, флегма, желчность, или желтая желчь, и меланхолия, или черная желчь. У сангвиника превалировала кровь, у флегматика — слизь, холерик, или злой, и меланхолик, или угнетенный, возникали в результате преобладания одной из двух желчей. Небольшое смешение этих элементов создавало другие характеры. В нормальном человеке должно было сохраняться равновесие наклонностей. Но новых авторов комедий интересовали необычные сочетания: солдат-холерик и судья-меланхолик в черной шапочке. «Комический персонаж», Гамлет, ссылается на это учение, когда говорит актерам, что он «тупой и вялодушный дурень»: «Ведь у меня и печень голубиная — нет желчи»; он своего рода драматическое ископаемое, созданное на псевдонаучном принципе, а не путем наблюдения — по способу Уилла — за реальным человеком.

Королем темпераментов был Бен Джонсон, он был на восемь лет моложе Шекспира и получил известность в 1597 году, в год так называемого «путешествия на остров» Эссекса. Джонсон заявил, что он знатного происхождения, хотя никогда не претендовал на герб. Он был главным, хотя и добродушным, насмешником над притязаниями Шекспира на дворянское звание и в одной из своих пьес наградил героя гербом с изображенной на нем головой борова и девизом «Не без горчицы». Его отец, говорил Бен, потерял свои земли при королеве Марии и затем принял церковный сан, умерев за месяц до рождения своего сына. Затем его мать вышла замуж за каменщика, и, хотя Бен посещал Вестминстерскую школу благодаря доброте другого человека, его заставили пойти в подмастерья, чтобы овладеть ремеслом отчима. Бен не желал класть кирпичи, поэтому стал солдатом и сражался в Нидерландах, где, по его словам, убил врага в поединке перед двумя лагерями, как в добрые старые времена, и объявил имущество умершего законной военной добычей. Его взяли актером в третьеразрядную гастролирующую труппу, Иеронимо в «Испанской трагедии» был его коронной ролью, но сейчас, в Лондоне, он писал пьесы для «слуг Пемброка», выступавших в «Лебеде».

В 1597 году он написал пьесу «Собачий остров» — животрепещущую сатиру, в которую внес свой вклад в виде двух актов Нэш, поэт, памфлетист, а также друг покойного Грина. Это была умная комедия по своей дерзкой обличительной направленности, но в то бурлящее страстями время неразумно было ставить пьесу, в которой так зло высмеивалась современная отечественная глупость. Тайный совет назвал ее бунтовщической и непотребной. Лорд-мэр Лондона пошел дальше и заклеймил все пьесы как порочные, непристойные, похотливые, бесстыдные, прививавшие публике под видом суровой критики все самое ужасное, что только есть в современной жизни. Он просил Совет закрыть все театры. Совет с готовностью одобрил это скромное требование. Он приказал уничтожить театры на обоих берегах реки. Это был благоговейно-вдохновенный указ, — указ о ликвидации елизаветинской драмы. Гнев актеров, которые тяжело переживали гибель своего ремесла, обрушился на этого проклятого каменщика.

И он, умудрившийся уронить свой кирпич на ноги всех актеров, был посажен в Маршалси, лондонскую тюрьму, вместе с Габриэлем Спенсером и Робертом Шо — оба члены труппы лорда Пемброка. Разыскивали Нэша, но Нэш уехал в Ярмут, есть там селедки и писать о них «Великопостное питание Нэша», работу в духе Джойса («Святой Денис для Франции, Святой Джеймс для Испании, Святой Патрик для Ирландии, Святой Георгий для Англии и красная Селедка для Ярмута»). Джонсон, не дурак от природы, до своего ареста вступил в труппу «слуг лорда-адмирала» и получил от Хенслоу задаток в четыре фунта, так что он не бедствовал в тюрьме, пока отсиживал свой срок. Театральные труппы ожидало бездеятельное лето; они не смели думать об осени и зиме. Можно не сомневаться, что Шекспир в это время вернулся в Стратфорд. Он, наконец, подкрепил свое дворянское звание покупкой старого дома Клоптона — «Нового места». Трагедия создавшегося положения отозвалась в нем новой болью. Дворянский герб и самый красивый дом в Стратфорде, но нет сына, который унаследовал бы его славу.

Дела редко бывают так плохи, как кажется на первый взгляд. Гнев Совета на театры утих. Если приказ разрушить до основания все здания театров был в какой-то момент принят всерьез, к осени он, конечно, не действовал, так как в начале октября 1597 года все театры снова открылись. Сезон обещал быть удачным, так как был созван парламент и в городе было полно народа. 8 октября Джонсона и его товарищей-актеров освободили из Маршалси. 11 октября они были со «слугами лорда-адмирала» в «Розе».