Уильям Шекспир — образы чести и благородства

Повествующий бард с помощью, литературных приёмов символов раскрывает читателю характерные особенности придворной жизни, её церемоний, нравов, бытовавших в елизаветинскую эпоху.

Не удивительно, что метафора начальных четырёх строк выделила сонет яркой выразительностью среди остальных, по нумерации в общей последовательности. Символизм, используемый автором в качестве литературного приёма, раскрыл воочию мир придворного окружения автора. Мир не простой, насыщенный событиями в атмосфере придворных интриг нескончаемой борьбы за получение титулов и преференций избранными фаворитами из окружения королевы Елизаветы.

По ходу углубления в историческую эпоху, бытовавший жаргон в тексте сонета у меня возник вопрос: «Мог ли, сын перчаточника бастард Уильям Шекспир принимать участие в процессии несения балдахина»?

— Конечно же, нет!

По-видимому, не мог, он мог наблюдать со стороны, но не более того.

Очередной раз мной было найдено неопровержимое доказательство в пользу другого Шекспира, который являлся высокообразованным дворянином приближенным ко двору, писавшего свои произведения под псевдонимом.

_______________

_______________

Original text by William Shakespeare Sonnet 125

«Were't aught to me I bore the canopy,

With my extern the outward honouring» (125, 1-2).

«Всё было ничто для меня, пока Я балдахин носил,

С моей экспансией чести наружного почитанья» (125, 1-2).

— Confer! Вступление сонета 125 с начальными строками сонета 124:

_______________

_______________

Original text by William Shakespeare Sonnet 124

«If my dear love were but the child of state,

It might for Fortune's bastard be unfather'd,

As subject to Time's love or to Time's hate,

Weeds among weeds, or flowers with flowers gather'd» (124, 1-4).

«Если б моя любовь была дитём, лишь только положенья,

Она у Фортуны бастарда, могла быть безотцовщиной,

Как заслуживающей любви Времени иль Времени ненависти,

Сорняки среди сорняков, или цветы совместно с собранными цветами» (124, 1-4).

(Литературный перевод Свами Ранинанда, Сонет 124 Шекспир, 22.02.2022).

— Confer! Переадресую вдумчивого читателя к подобной метафоре: «tatter'd weed», «чахлый сорняк» после «сорока зим» строки 4 сонета 2:

«Когда сорок зим обложат осадой твоё чело (клинчем)

И выроют глубокие борозды на твоём поле красоты,

Твоей юности гордую ливрею, так изумлённо уставившись нынче,

Будет сорняком чахлым с оценкой малой удержания — увы» (2, 1-4).

Но основной интерес вызвала фраза сонета 124: «It might for Fortune's bastard be unfather'd», «Она у бастарда Фортуны, могла быть безотцовщиной». Где бард назвал себя «бастардом Фортуны». Однако, под фразой «моя любовь» он подразумевал адресата последовательности, что она (его любовь), «могла быть безотцовщиной». Таким образом, указывая прямым намёком на время детства и отрочества, проведённое в доме опекуна сэра Уильяма Сессила барона Берли, и также детства Саутгемптона ещё ребёнком, что предоставляет читателю полное объяснение слова «unfather'd» «безотцовщина».

Обескураживает то факт, что критик Юджин Райт (Eugene Wright) в своей книге «Структура сонетов Шекспира» предположил гипотетическое предположение о первых четырёх строках сонета 124, где «... автор описал свои чувства о том, что если бы его любовь была результатом обстоятельств, то у неё не было бы прочных оснований, и в таком случае она (его любовь) была бы «бастардом Фортуны».

(Wright, Eugene Patrick. «The Structure of Shakespeare's Sonnets». Lewiston, NY: Edwin Mellen, 1993, pp. 314-315).

С первых строк сонета 125, автор в нейтральном тоне от первого лица описал свои внутренние переживании в виде ассоциативной реакции, где читатель может увидеть нечто личное автобиографическое, взятое из жизни гения драматургии.

Вполне очевиден подстрочник текста оригинала: «Всё было ничто для меня, пока Я балдахин носил», где автор таким символом, как «балдахин» хотел донести до читателя свою ассоциативную реакцию на события, свидетелем и участником которых он был сам.

По-видимому, пришло время, когда бард начал задаваться вопросом о своём творческом наследии, имея ввиду уже написанные и поставленные на подмостках театра «Глобус» пьесы, как например, в строках 3-4 сонета 125:

«Were’t aught to me I bore the canopy,

With my extern the outward honouring,

Or laid great bases for eternity,

Which prove more short than waste or ruining?» (125, 1-4).

«Всё было ничто для меня, пока Я балдахин носил,

С моей экспансией чести наружного почитанья,

Или великолепные основы для вечности заложил,

Что оказались куда короче, чем отбросы иль крушенья?» (125, 1-2).