Читаем Уинстон Черчилль полностью

Наблюдая за активностью Черчилля, невольно задаешься вопросом: как он успевал писать столько статей, речей, книг, эссе, писем, меморандумов и прочих документов, находя время на политику, журналистику, перестройку поместья, путешествия, выступления и живопись? Ответ на этот вопрос лежит одновременно в нескольких плоскостях. Свою лепту вносили как личные качества — быстрота интеллекта, трудоголизм, энергичность, непоседливость, так и правильная организация труда и отдыха. Главным элементом написания текстов была диктовка, Черчилль диктовал медленно, сначала бормоча себе предложение под нос, и только найдя нужную конструкцию, озвучивал ее вслух. После диктовки он работал с печатным текстом, что-то удаляя, что-то переписывая, а иногда и диктуя новые куски. Как правило, рукопись редактировалась по пять-шесть раз, пока автор не оставался доволен качеством текста. Сделав ставку на диктовку, Черчилль стал очень зависим от секретарей — Вайолет Пирман (1896–1941), Грейс Хэмблин (1908–2002) и Кэтлин Хилл (1900–1992). По словам Хэмблин, Черчилль был «трудным руководителем»: «постоянно подгонял нас и редко хвалил». «Он полностью посвящал себя работе и сам очень упорно работал, поэтому от других ожидал аналогичного отношения», — вспоминала секретарь[229]

. Учитывая напряженный график и перманентный характер работы, они не работали на него, а фактически служили ему, не имея ни времени, ни сил на личные дела и семейную жизнь.

Вынужденно оставив в 1930-е годы активную политическую жизнь и переехав в Чартвелл, Черчилль установил для себя следующий распорядок дня: просыпался он обычно в 7–8 часов утра, выпивал бокал апельсинового сока, просматривал почту и диктовал письма. После работы с корреспонденцией обстоятельно изучал свежую прессу, начиная всегда с The Times

и Daily Telegraph.
«Разумеется, нельзя верить всему, что читаешь в газетах», — признавался он, отмечая при этом, что «узнавал из газет гораздо больше, чем из официального навоза». Затем следовал завтрак, который проходил в одиночестве, в спальной. «Два или три раза мы пробовали с моей супругой позавтракать вместе, но из этого ничего не получилось, — объяснял он. — Завтрак следует принимать одному в постели. Не думаю, что наша семейная жизнь была бы настолько же счастливой, если бы мы завтракали вместе». После завтрака Черчилль работал с рукописями и помощниками, давая указания, какой материал следует дополнительно собрать, какие факты проверить и на какие вопросы найти ответы. На ланч политик присоединялся ко всем, обычно спускаясь к столу последним. Промежуток времени между ланчем и обедом, как правило, не наполнялся работой. Черчилль беседовал с гостями, показывая им последние изменения на территории поместья, занимался живописью или кирпичной кладкой, а также обязательно уделял время сиесте, чтобы запастись силами для второй половины дня. В 7 часов вечера он принимал ванну и готовился к обеду, который начинался в 8.30. Черчилль любил хорошо поесть и даже в старости сохранял завидный аппетит. Бо
льшую часть кулинарных чудес для него творила Джорджина Ландемер (1882–1978), которая многому научилась у своего супруга — французского шеф-повара, работавшего в отеле Ritz Поля Ландемера (1857–1932), и позиционировала свои блюда как совмещение «французского опыта с фешенебельным стилем кулинарии английского загородного дома». Ее рецепты отличали изящество и простота, последнее особенно импонировало Черчиллю, не любившему в еде вычурность. После обеда политик удалялся с секретарями и помощниками в кабинет, где и начиналась основная работа, продолжавшаяся до трех, а иногда и четырех часов ночи (или утра)[230].

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное
100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары