Уинстон Черчилль

По мнению Черчилля, наиболее ярко усреднение стандартов проявилось в управлении и в искусстве. «Современные условия не позволяют взрастить героическую личность, — с грустью констатирует он. — Министры и президенты, стоящие во главе крупных проектов, практические решения которых ежечасно связаны с множеством важнейших вопросов, больше не вызывают трепета. Напротив, они выглядят, как обычные парни, которых будто на время попросили принять участие в руководстве». «Отныне, — заявляет он, — великие страны управляются не самыми способными или лучше всего разбирающимися в их проблемах политиками, и даже не теми, кто имеет последовательную программу действий». За выдающимися личностями сцену покинули и великие художники, а те, кто остался, все меньше способны создать гениальный роман, сочинить гениальную музыку или написать гениальную картину. Да и откуда взяться новым гениям, когда средства массовой информации формируют мнение, рассчитанное на обывателя, когда «мужчин и женщин пичкают непрерывным потоком унифицированных точек зрения, создаваемых из неистощимого источника новостей и сенсаций, что постоянно собираются со всего света». Проблема этих готовых оценок заключается в том, что они «не требуют усилий и осознания необходимости индивидуальных размышлений», и как следствие, человечество сталкивается с «рассеиванием тщательно отобранной мудрости и интеллектуальных сокровищ прошлого». Однообразие, мимикрия, похожесть — все это лишает жизнь остроты, порыва, задора. Окружающая среда превратилась в вакуум обезличенной пустоты. И чем дальше, тем хуже, тем меньше вероятности, что заколдованный круг единообразия удастся разорвать, тем меньше у людей желания вообще что-то менять.

Что же предлагал автор «Размышлений»? Он видел спасение в меритократии. Вспоминая своего друга Ф. Э. Смита, он дал ему следующую характеристику: «Мало было вопросов и тем, которые не интересовали Ф. Э., а все, что его привлекало, он трактовал и развивал». «Трактовать и развивать» — вот чему, по мнению Черчилля, должны посвящать себя все, кто не ленится думать, не боится выделяться, не довольствуется существующим положением дел. Чтобы «не стать рабами собственной системы и не дать запущенному нами механизму подавить нас», призывал Черчилль, необходимо «поощрять в себе и окружающих любые проявления оригинальности, всячески экспериментировать и учиться беспристрастно оценивать результаты непрерывной работы всемогущей человеческой мысли»[240]

.

«Мальборо»

Помимо статей, эссе, сценариев, сборников и автобиографии литературная активность Черчилля в 1930-е годы была также связана с масштабным проектом, который не только был направлен на восстановление исторической справедливости, но и оказал существенное влияние на мировоззрение автора в части управления войной и выстраивания взаимоотношений с союзниками. Речь идет о биографии 1-го герцога Мальборо. Черчиллю давно поступали предложения взяться за жизнеописание своего предка. Еще в апреле 1898 года издательство James Nisbet & Co

обратилось к нему с идеей подготовить небольшую книгу в 100 тыс. слов, «эффектно описывающую жизнь известного военачальника». Тогда не состоялось. Оно и к лучшему. Черчилль еще не был готов и не имел необходимого времени для глубокой проработки биографической темы. К тому же в тот момент он был слишком сосредоточен на себе и своей карьере, чтобы погружаться в незнакомые воды ушедшей эпохи. В конце 1920-х Черчиллю поступило очередное предложение, которое также было отклонено. «Это будет долгая работа, но она определенно ждет меня в будущем», — прокомментирует он свое решение супруге. На тот момент он возглавлял Казначейство, работал над «Мировым кризисом» и собирал материалы для автобиографии, поэтому осилить еще один проект даже с его способностями было за гранью возможного. В реакции Черчилля больше показателен не его отказ, а психологическая готовность написать биографию. На протяжении всех тридцати лет, прошедших с момента первого предложения, он не оставлял мысли взяться за проект. В 1926 году он признался кузену — 9-му герцогу Мальборо, что желание написать биографию их общего предка его «вдохновляет», хотя оно и связано с «продолжительным и тяжелым трудом»[241].