Уинстон Черчилль

Уход родственников совпал с изменениями в штате нашего героя. В ноябре 1936 года его бессменный секретарь миссис Пирман решила перейти на другое место. «Работа на мистера Черчилля означала, что я должна была оставить всю свою жизнь ради него, пожертвовать встречами с друзьями, редко видеть своих детей и практически не отдыхать», — объясняла она свои мотивы[250]

. Продолжительность стандартного рабочего дня была не меньше 12 часов. Иногда приходилось работать по 15 часов в сутки, включая выходные. С новым работодателем не получилось, и в итоге миссис Пирман осталась в Чартвелле. В мае 1938 года у нее случился инсульт. Черчилль отправил ее в продолжительный оплачиваемый отпуск, пристально следя за состоянием здоровья. Выздоровление было долгим и безуспешным, в 1941 году женщина скончалась. Черчилль взял на себя заботу о ее детях, выделив пособие на содержание младшей дочери Вайолет Розмари, которой на тот момент исполнилось 11 лет, а затем в течение 7 лет оплачивал ее обучение. После болезни Пирман основная нагрузка легла на Кэтлин Хилл. Ей помогали сначала Олив Хэррингтон, которая вскоре покинула Чартвелл из-за нервного перенапряжения, затем Миллисент Брумхед, которая также не задержалась в штате из-за проблем с сердцем, потом Мэри Шерберн, которая проработала у Черчилля до начала Второй мировой войны, перейдя затем в Адмиралтейство. Впоследствии Шерберн выйдет замуж за инспектора Скотленд-Ярда Уолтера Томпсона, охранявшего нашего героя.

Другие потрясения Черчилля были связаны с многострадальным финансовым вопросом. Несмотря на хорошие гонорары за статьи и книги, денег политику-писателю катастрофически не хватало, и в феврале 1937 года он даже задумался о продаже любимого Чартвелла. «Если нам предложат хорошую цену, мы сможем протянуть еще год-два», — советовался он с супругой. В тот момент кардинальных мер удалось избежать. Правда, ненадолго. Весной следующего года фондовый рынок преподнесет очередной неприятный сюрприз. Основные сбережения Черчилля были вложены в ценные бумаги, стоимость которых резко упала в три раза — с 18 до 6 тыс. фунтов. На этот раз Чартвелл был выставлен на продажу, информация о чем появилась в ведущих газетах: 1 апреля в Daily Express

, на следующий день — в The Times.

Черчилль рассчитывал получить 20 тыс., которые позволили бы ему восстановить положение. Политику часто везло в жизни, повезло ему и на этот раз. Ему помог банкир сэр Генри Стракош (1871–1943), с 1929 по 1943 год занимавший пост председателя правления The Economist.

Стракош согласился выкупить обесценившиеся бумаги по их первоначальной стоимости. Благодаря своевременно оказанной помощи Чартвелл был снят с продажи. Примечательно, что двое мужчин не были друзьями, а Стракош даже никогда не останавливался в Чартвелле. В дальнейшем эти факты лягут в основу инсинуаций о проникновении еврейского капитала в британскую политику, активно распространяемых нацистской пропагандой. Истинная причина помощи Стракоша состояла в той роли, которую он отводил Черчиллю, считая его одним из немногих на Туманном Альбионе, кто может возглавить борьбу против нацизма. Со своей стороны Стракош снабжал политика данными о состоянии немецкой экономики и промышленности. Опасаясь, что Черчилль направит основные усилия на преодоление финансовых трудностей, оставив активную политическую деятельность, банкир решил личным вложением вернуть его в большую политику. О том, насколько осознанным был этот шаг, станет очевидно в 1943 году, когда вскрыв после кончины Стракоша его завещание, душеприказчики обнаружат, что их клиент завещал нашему герою 20 тыс. фунтов[251].