Уинстон Черчилль

Пока Черчилль боролся за право знакомить общественность со своими взглядами, Европа содрогнулась от новых актов немотивированной агрессии. В марте 1938 года к Третьему рейху была присоединена родина фюрера Австрия. В сентябре настала очередь Чехословакии. «По-видимому, должна произойти катастрофа, прежде чем что-то стоящее, что могло ее предотвратить, возможно будет сделать», — делился Черчилль с супругой своими грустными наблюдениями в июле 1938 года. Сам он считал, что нужно действовать, потребовав от руководителей страны предъявления Германии ультиматума. Но вместо этого Чемберлен вылетел на переговоры сначала в Берхтесгаден, затем в Годесберг. «Если выбирая между войной и позором, правительство выбирает позор, то в скором времени оно получит и позор, и войну», — предупредил Черчилль. В своей очередной статье он охарактеризовал «расчленение Чехословакии под нажимом Англии и Франции» как знак «капитуляции западных демократий перед нацистской угрозой применения силы». 29 сентября, когда главы правительств Италии, Франции и Британии направились в Мюнхен придать легитимность захватнической политике Гитлера, Черчилль со своими сторонниками собрались в отеле Savoy. Было решено направить премьер-министру телеграмму с выражением протеста нарушения территориальной целостности Чехословакии. Составили проект послания, но Энтони Иден (1897–1977) и Клемент Эттли отказались ставить свои подписи. Телеграмму решили не отправлять. Участники импровизированной встречи стали потихоньку расходиться. «Уинстон продолжал сидеть в своем кресле неподвижно, словно высеченный из камня, — вспоминала Вайолет Бонэм Картер. — Слезы наполнили его глаза. Я чувствовала, как закалялась его душа». «Из чего сделаны эти люди? — неожиданно произнес он. — Недалек день, когда уже не нужны будут подписи, расплачиваться придется жизнями, жизнями миллионов людей. Сможем ли мы выжить? А заслужили ли мы выживание, проявляя повсюду трусость!» На следующий день, прочитав из газет о подписании Мюнхенского соглашения, Черчилль принялся обсуждать с Клементиной, а также с младшим сыном экс-премьера маркиза Солсбери и прошлогодним лауреатом Нобелевской премии мира Робертом Гаскойн-Сесилом 1-м виконтом Сесилом Челвудским (1864–1958) идею демарша — направиться на Даунинг-стрит и швырнуть кирпич в окно резиденции премьер-министра

[278][279]

.

До хулиганства не дошло. Черчилль обратился к проверенному средству — выступлению в Палате общин. 5 октября он выступил с продолжительной (45 минут) и знаковой речью, в которой констатировал, что в результате трусости и недальновидности руководство Британии и Франции поставило «под угрозу безопасность и даже независимость» своих стран. После подобных обличений и без того прохладные отношения с Чемберленом охладели еще больше. На этот раз против независимого политика выступила партийная машина, в результате чего Черчилль даже был вынужден предложить сложение с себя парламентского мандата и участие в дополнительных выборах. К счастью для него, до этого не дошло. Но на состоявшемся вотуме доверия он одержал победу в соотношении всего три к двум. Это были «мрачный час» и «угрюмая зима», признавался он впоследствии[280].

Помимо давления на политическом фронте Черчилля также подвергли обструкции на ниве публицистики. Европейские издания, где публиковался британский политик, жили за счет рекламодателей, немалую долю которых составляли немецкие концерны I. G. Farbenindustrie AG, Opel (принадлежавший американской General Motors

), AEG и др. Одной беседы представителей немецкого бизнеса с руководством изданий было достаточно, чтобы наложить табу на публикацию политических очерков несогласного британца. Иногда судьба статей Черчилля решалась и в более высоких кабинетах. Например, один из членов немецкого правительства открытым текстом объяснил главе внешнеполитического ведомства Дании, что если они и впредь хотят поддерживать торговые отношения с Германией, то должны исключить антинацистские заявления в своей прессе. Аналогичные беседы состоялись с руководством Швеции и Норвегии. «Как вы можете наблюдать, террор распространяется по Европе, — сказал Ривз Черчиллю. — Прямая интервенция Германии является случившимся фактом»[281].