Уинстон Черчилль

Отражение авианалетов и борьба с подводными лодками представляли форму оборонительной войны. Но для победы над противником одной обороны было недостаточно. Необходимо было переходить в наступление. Только куда и с какими ресурсами, на эти вопросы летом 1940 года предстояло ответить Черчиллю. Вся пикантность ситуации заключалась в том, что он не знал на них ответа. Более того, большинство военных экспертов сходились в том, что Британия неспособна победить противника в одиночку и ее поражение лишь вопрос времени. Но заслуга Черчилля в том и состояла, что он противопоставил рациональным доводам, указывающим на неизбежность катастрофы, несокрушимую веру в предстоящую победу. Была в его рассуждениях и своя логика, но построена она была на ошибочных установках, хотя и приведших к правильным выводам. Черчилль исходил из опыта Первой мировой войны, закончившейся после неожиданного коллапса немецкой промышленности. Опираясь на данные начальников штабов, он искренне полагал, что летом 1940 года немецкая экономика вышла на максимальные мощности и если оказать на нее давление, то в скором времени она не сдюжит. Ошибочность подобных рассуждений состояла не только в том, что немцам было еще далеко до выхода на пик экономических возможностей, который реально будет достигнут только в 1944 году. Черчилль и его советники ошиблись, выделяя только две формы экономики: в мирное и в военное время. Они не учли гибридную сущность блицкрига, когда без перехода полностью на военные рельсы осуществляется скачок за счет напряжения усилий в ограниченный промежуток времени.

Основное средство давления на немецкую экономику Черчилль видел в уничтожении с воздуха промышленных и военных объектов, а также научно-исследовательской инфраструктуры противника. Поэтому вместо привычной для британцев военно-морской блокады главную роль в новой войне он отвел стратегическим бомбардировкам. «Флот может проиграть войну, но только авиация может ее выиграть», — заявил он в одном из своих меморандумов для Военного кабинета, призвав «сбрасывать над Германией все большее количество бомб». Наряду с итальянским военным теоретиком Джулио Дуэ (1869–1930), отцом ВВС США Уильямом Митчеллом (1879–1936), а также создателем люфтваффе Германом Герингом, Черчилль стал жертвой иллюзии огромных перспектив стратегических бомбардировок, полагая, что их одних достаточно для победы. Но в реальности возможности бомбардировок оказались более чем ограниченными, а результаты — более чем скромными. В 1941 году Черчиллю сообщили статистические данные, согласно которым попадание в пятимильный радиус от цели составляет всего 5 %. Он был шокирован и возмущен. Воспользовавшись его недовольством, Линдеман предложил изменить общий подход с переходом от точечных бомбардировок отдельных элементов промышленной инфраструктуры к «ковровым» бомбардировкам с охватом жилого сектора. Ненавидящий свою родину и немцев профессор считал, что такой подход приведет либо к истреблению, либо к деморализации немецкого населения, что в любом случае рассматривалось им как благо. Черчилль был против уничтожения населения, заявляя, что «это война военных, а не гражданских», но предложения Линдемана он поддержал. Насмотревшись разрушений английских городов, он заявил по радио 10 мая 1942 года: «Я прославляю как пример высшей и поэтической справедливости тот факт, что люди, которые развязали и обрушили на человечество все эти ужасы, теперь у себя дома на собственной шкуре почувствуют сокрушительные удары справедливого возмездия»[349]

.