Уинстон Черчилль

США намного быстрее и тверже ослабевшей Великобритании определили расстановку сил в послевоенном мире, свое место под солнцем и главного стратегического противника. А что до Черчилля, то его появление в Фултоне сыграло им на руку. В глазах общественности он придал легитимность антисоветской политике США. Официально дистанцировавшись от его заявлений, Вашингтон в действительности крепко ухватился за обнародованные тезисы. С братского союза англоязычных стран центр тяжести был смещен в сторону конфронтации с СССР, а мирные посылы, отраженные в том числе в названии речи, вообще остались без внимания. Увидев искажения в трактовках, Черчилль попытался дополнительно объяснить свою позицию. Выступая 15 марта на торжественном приеме, который был организован в его честь мэром и городскими властями Нью-Йорка в отеле Waldorf Astoria

, он постарался смягчить свои заявления. В частности, он отметил, что не считает войну неизбежной и не просил о создании англо-американского альянса. Относительно СССР он сказал, что «не верит, будто руководство России хочет в настоящее время войны» и «никому не позволит делать заявления, которые могли бы ослабить» его «уважение и восхищение перед русским народом, а также принизить» его «горячее желание, чтобы Россия была безопасной и процветающей, чтобы эта страна заняла почетное место в авангарде мировой организации». Черчилль также напомнил собравшимся, какие «чудовищные потери понесла Россия после гитлеровского вторжения и как она выжила и с триумфом оправилась от ран, которые превосходили всё, когда-либо выпадавшее на долю других государств», и сообщил об «абсолютной готовности работать с русскими на честных и справедливых условиях»

[427]

.

Сильный акцент на Советской России красноречиво говорил о сложном пересечении американской и советской тем в идейной ойкумене британского политика. Поэтому для описания полной картины и понимания в целом внешнеполитических взглядов Черчилля после окончания войны необходимо сказать несколько слов о его отношении к СССР, которое отличалось продолжительностью, сложностью и неравномерностью. Больше сорока лет он был ярым и последовательным противником социализма, а также активным сторонником интервенции. Но так сложилось, что с появлением нацизма Черчилль стал одним из немногих британских политиков, кто во второй половине 1930-х годов выступил за объединение сил с СССР и в годы войны был союзником Москвы. Благодаря нечеловеческим усилиям Красная армия смогла переломить ход сражений и, «оттолкнувшись ногой от Урала», устремилась на запад. С каждой новой победой над вермахтом не только освобождались захваченные территории, но и усиливались позиции советского руководства за столом переговоров. Черчилль решил перехватить дипломатическую инициативу и в целях «навязывания воли Соединенных Штатов и Британской империи» поручил в апреле 1945 года Комитету объединенного планирования (Объединенному штабу планирования) разработать план экстренной военной операции против СССР. 22 мая документ, описывающий операцию с кодовым названием «Немыслимое» (Unthinkable), был представлен премьер-министру. Штабисты пришли к заключению, что достижение поставленной цели возможно только после «поражения России в тотальной войне», при этом сам результат тотальной войны оценивался как «непредсказуемый», а достижение победы относилось к «задаче очень продолжительного времени». Даже привлечение немецких войск и вооружений — безумная идея, берущая истоки в событиях 25-летней давности, — не позволяла англо-американцам добиться существенных преимуществ.

Благодаря члену «Кембриджской пятерки» Гаю Бёрджессу (1911–1963) о штабных наработках британцев стало известно руководству СССР, которое в ответ предприняло перегруппировку сил. В дни подписания Мюнхенского соглашения Черчилль принимал Бёрджесса у себя в Чартвелле, делясь своим бессилием, отчаянием и недовольством относительно ухудшающейся внешнеполитической обстановки. Теперь, спустя семь лет, они стояли по разные стороны баррикад. Примечательно, что, когда станет известно о работе Бёрджесса на СССР и от него отвернутся друзья, коллеги и знакомые, так, что, как заметил один исследователь, даже трудно будет найти тех, кто стоял с Бёрджессом на одной автобусной остановке, Черчилль не станет отрицать свою встречу с предателем.