Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

Как бы ни редактировались и ни переписывались отдельные предложения, общий посыл оставался неизменен. Пойдя на столь рискованное решение перед лицом чудовищной опасности, в условиях отсутствия достаточной информации, Черчилль представал храбрым и прозорливым политиком. Последних двух качеств ему действительно было не занимать. Но даже облеченный значительной властью и ответственностью, он продолжал оставаться человеком, испытывающим сомнения и страхи. В первоначальных редакциях Черчилль собирался привести две записки Исмею от 26 и 31 августа, в которых отмечал, что «мы не можем больше отправлять бронетанковые войска» в Египет, а также сообщал, что «запрещает отправку дополнительных крейсерских танков». Сначала он перенес их в приложение, а затем одну из них выкинул, оставив только более короткую записку от 31 августа⁴⁰⁰.

В процессе работы над книгой Черчилль неоднократно возвращался к мысли, что «окончательное суждение» об описываемых им событиях «вынесут будущие поколения»⁴⁰¹. Но сам он сделал многое, чтобы по принципиальным моментам сформировать у историков первое и выгодное для себя впечатление, которое должно было оказать существенное влияние на выводы последующих исследователей. Одним из показательных в этом отношении примеров является эпизод с принятием в США закона о ленд-лизе, в соответствии с которым американцы стали поставлять союзникам военную технику, сырье, продовольствие и прочие необходимые материалы без получения предварительной оплаты. В главе «Ленд-лиз» Черчилль пытается показать, что ключевую роль в принятии знаменитой государственной программы сыграл именно он, отправив Рузвельту 8 декабря 1940 года объемное десятистраничное послание. Приводя этот документ, Черчилль, называет его «самым важным, который я когда-либо писал». Перечислив потребности своей страны в военной технике, он затронул в этом обращении к президенту болезненный вопрос финансов. Черчилль признался, что «близится момент, когда мы больше не сможем платить наличными за суда и другие поставки». Также он считал «в принципе неверным и фактически взаимно невыгодным, если бы в разгар этой борьбы Великобритания лишилась всех своих активов и оказалась раздетой до нитки после того, как победа будет завоевана». Рузвельт получил письмо во время плавания в Карибском море на крейсере «Тускалуза». По словам Черчилля, президент «вновь и вновь перечитывал мое письмо», «сосредоточено молчал и размышлял». Именно «результатом этих размышлений», указывает автор, и стало принятие «поразительного решения», позволившего Британии «строить на длительный период грандиозные планы удовлетворения всех своих потребностей»⁴⁰²

. Предложенная Черчиллем интерпретация окажется весьма стойкой и популярной. Факты же говорят о том, что в начале 1941 года Рузвельт прорабатывал разные варианты, и все больше места в его рассуждениях стало занимать готовящееся вторжение Германии в СССР. Известно, что и текст законопроекта составлялся с учетом распространения его действия на Советский Союз⁴⁰³.

Движение вермахта на восток начало занимать и Черчилля. Одной из заключительных глав второго тома стала «Германия и Россия». Эта глава была написана на основе сборника трофейных документов «Нацистско-советские отношения, 1939–1941 годы», опубликованного в 1948 году Госдепом США. Особенно Черчилль акцентировал внимание на поездке председателя СНК В. М. Молотова (1890–1986) в Берлин 12 ноября 1940 года, также он процитировал в полном объеме план операции «Барбаросса». Понимая, что описание советского участия в мировой войне является делом следующих томов, автор не стал развивать эту тему в настоящей главе⁴⁰⁴.

Работа над продолжением «Второй мировой войны» шла одновременно с публикацией, обсуждениями и коррекцией уже законченных частей. За составление третьего тома Черчилль взялся до того, как в книжном формате появились «Надвигающаяся буря» и «Их звездный час». В конце февраля 1948 года был подготовлен план, предусматривающий двухкнижный формат нового тома по одиннадцать и восемь глав соответственно^[40]

. В следующем месяце автор начал сбор материала. В мае он направил помощникам первые сырые главы, попросив «сделать все возможное для их заполнения»⁴⁰⁵.

После подготовки «исправленной финальной» версии второго тома в конце октября 1948 года Черчилль продолжил работу. К тому времени первая книга уже была готова в черновом варианте, и он переключился на вторую часть, посвященную вступлению в войну СССР. «После того как Россия стала союзником, война расширилась до таких пределов, что масштаб повествования должен быть изменен, – обратился Черчилль к своим помощникам 24 октября. – Стиль изложения должен стать более обобщенным, операционные детали следует сократить, основное место надо уделить обширным тематикам»⁴⁰⁶.