Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

Временной фактор и изменившиеся условия не единственное, что следует учитывать при оценке мнения Черчилля относительно роли СССР во Второй мировой войне. Все приведенные выше заявления были сделаны во время публичных выступлений, на содержание которых помимо личного мнения автора также оказывала влияние и дипломатическая целесообразность. В своих речах Черчилль восторженно отзывается не только о Красной армии, но и о США. Например, заявляя в конце войны, что «русский народ, который все это время сдерживал на своем фронте куда больше немецких войск, чем мы, и продолжал одерживать одну блестящую победу за другой», в том же выступлении он признается: «Ни разу с того момента, когда в войну вступили Соединенные Штаты, у меня не возникало ни малейшего сомнения в нашем спасении»⁴⁵⁸.

Не возникало у Черчилля ни малейших сомнений и в том, что нельзя забывать о прославлении достижений собственной страны. Так, во время парламентских прений в конце февраля 1944 года, говоря о «замечательных победах наших русских союзников на Восточном фронте», британский премьер произнес: «Я далек от желания выступать со сколько-нибудь хвастливыми заявлениями о роли, которую наш Остров играет в войне. Тем не менее, мне кажется, что интересы союза в целом могут пострадать, если другие члены этого союза не будут осведомлены о доле участия Британии в великих событиях, которые развертываются сейчас на фронтах»⁴⁵⁹.

Для полноты картины необходимо рассмотреть и то, какие мысли относительно доблести советских солдат Черчилль высказывал в кулуарах. Ожидающие сенсаций будут разочарованы. Да, слог стал менее формальным, но смысл остался прежним. Например, сравним сказанное в октябре 1944 года на одном из приемов: «Я всегда считал и продолжаю так считать, что именно Красная армия выпустила кишки мерзким нацистам» с заявлением во время заседания в палате общин и впоследствии нашедшим отражение во «Второй мировой войне»: «Именно русская армия сделала основную работу, выпустив кишки немецкой армии»⁴⁶⁰

.

Теперь возвращаясь к мемуарам. Признавая роль СССР в уничтожении нацистской военной машины, Черчилль, конечно, урезал, причем значительно, описание баталий на Восточном фронте, но отказаться от рассмотрения отношений с великой державой он не мог. То, что эти отношения были непростыми, ни у кого не вызывает сомнений, да и вопросы, которые разделяли двух союзников в идеологическом, военном и геополитическом плане тоже находятся на поверхности. Именно их анализ – разумеется, со своей точки зрения – Черчилль и начинает в последней главе первой книги.

Уже исходя из названия этой главы: «Советы и Немезида» становится понятной основная мысль, которую автор хочет донести: с нападением Гитлера Советское правительство расплачивалось за «ошибочность и тщетность своих хладнокровных расчетов», проявив в 1940-м и в первой половине 1941 года «полное безразличие к участи западных держав» и позволив Германии «захватить Балканы». По мнению Черчилля, еще в январе 1941 года Советское правительство могло вместе с Великобританией объединить Турцию, Румынию, Югославию и Болгарию, создав «балканский фронт против Гитлера». «История вряд ли знает ошибку, равную той, которую допустил Сталин, когда отбросил все возможности на Балканах и лениво выжидал надвигающееся на Россию страшное нападение», – констатирует Черчилль⁴⁶¹.

Последующие историки были менее категоричны, считая, что балканский фронт не смог бы задержать реализацию плана «Барбароссы»⁴⁶²

. Но трактовки Черчилля интересны не только рассуждениями об упущенных руководством другой страны возможностях. Вернемся еще раз к названию главы. Обычно Черчилль избегал прилагательного «советский» и названия государства – СССР, предпочитая: «русский» и «Россия». Здесь же он отступает от принятого им шаблона и делает это сознательно. Он разделяет русский народ и Советское правительство. Богиня возмездия карала не жителей СССР, а руководителей страны, «колоссальную коммунистическую машину». Не народ, а «Сталин и коммунистические вожди» допустили роковые ошибки. Черчилль противопоставляет «недальновидность Сталина, его комиссаров» и «высокомерное, слепое Советское правительство» «силе, массе, мужеству и выносливости матушки России», «стойкости русского народа, неистощимым людским резервам». Сторона, которой симпатизирует автор, не вызывает сомнений. Но он идет дальше, указывая, что хотя Немезида и обрушивает свой гнев на правителей, последние расплачиваются лишениями своих подопечных. «Самоотверженная борьба русского народа за родную землю» и «героические жертвы», которые населению СССР пришлось принести, «стали результатом бедствий, навлеченных на него его правительством», – отмечает Черчилль⁴⁶³.