Уинстон Черчилль. Последний титан

Для большинства публикаций в двух изданиях было бы достаточно. Но уже в молодые годы Черчилль привык выжимать максимум из каждого эпизода своей жизни. Еще находясь на фронте, он решил использовать свои статьи и написать на их основе отдельную книгу – «Историю Малакандской действующей армии: эпизод пограничной войны». Сразу же после возвращения в Бангалор он с головой окунулся в новый проект – активный сбор материалов (воспоминаний старших офицеров и колониальных чиновников, парламентских отчетов) и написание текста. После двух месяцев интенсивной работы по 6–8 часов в сутки Черчилль закончил рукопись. Это была относительно небольшая по меркам нашего героя книга – объемом 85 тысяч слов, которая вышла в марте 1898 года. На тот момент, когда количество издаваемых книг еще не превысило возможностей людей их прочтения, каждая публикация была событием и вызывала неподдельный интерес. С дебютным произведением молодого гусара ознакомились многие представители высшего света, включая премьер-министра и наследника престола. Вряд ли эта работа удостоилась бы внимания столь высокопоставленных персон, если бы ее автор не был сыном леди и лорда Рандольфа (учитывая круг влиятельных друзей и популярность Дженни в свете, ее влияние на восприятие достижений сына к тому времени уже начало превалировать над репутационным наследством ее супруга).

У большинства читателей и критиков, в том числе исследователей жизни британского политика, «История» оставила приятные впечатления и вызвала благожелательные отзывы. Причем вполне оправданно. Это, действительно, хорошая книга. Ее нельзя отнести к шедеврам, но она сочетает в себе легкость изложения с глубиной рассматриваемых вопросов, что делает чтение увлекательным, а размышление над содержанием – полезным. Помимо рассыпанных на ее страницах афоризмов автора: «Нельзя восхищаться природой по доверенности»; «Храбрость не только не зависит от профессии, но не зависит и от национальности»; «В спорте, в проявлении смелости и перед Богом все равны»; «Империализм и экономика вступают в противоречие так же часто, как честность и своекорыстие»; «Предусмотрительность поощряет промедление»; «Где нет веры, нет и предательства» и «В любой момент времени любой вопрос проявляется не только вширь, но и вглубь», в «Истории» подняты как минимум три темы, которые красной нитью проходят через все творчество Черчилля{31}

.

Первая тема – война, к которой Черчилль испытывает двойственное отношение, сохранившееся в дальнейшем. С одной стороны – присущие войне азарт, риск, схватка, кризис, возможности проявить себя, были близки его натуре. Он сам с отсылкой на себя писал, что «есть люди, которые испытывают такую же экзальтацию от близости катастрофы и краха, как другие от успеха; которые бесстрашны в поражении еще больше, чем другие во время победы». С другой стороны – его впечатлительную натуру возмущали такие неизбежные спутники войны, как потери, ранения, лишения, разрушения, которые, будучи замешены на жестокости и потере морального контроля, выводят события за грань человеческого. «Я часто задаю себе вопрос – имеют ли британцы хоть малейшее представление о том, какую войну мы здесь ведем? – писал он своей бабке, герцогине Мальборо. – Само слово “пощада” давно забыто. Туземцы жестоко пытают раненых и безжалостно уродуют тела убитых солдат. Наши солдаты также не щадят никого, будь то невредимый или раненый». Своему сослуживцу он признается, насколько возмутили его действия сикхов, которые бросили раненого пленного в печь для мусора, где тот сгорел заживо. Черчилль не привел эти факты в книге, но и скупиться на демонстрацию военных подробностей также не стал. Например, на страницах «Истории» встречается следующий эпизод описания деревни после сражения: «Восемнадцать раненых лежали в ряд в хижине без крыши; лица, искаженные болью и тревогой, казались мертвенно-бледными в утреннем свете. Два офицера, один с раздробленной левой рукой, другой с простреленными ногами, терпеливо ждали, когда с них снимут импровизированные жгуты и хоть немного облегчат страдания. Бригадир в куртке цвета хаки, забрызганной кровью из раны в голове, разговаривал с единственным штабным офицером, в шлеме которого зияла дыра от пули». Без прикрас повествуя о том, что представляет собой война, автор сопровождает текст следующим сардоническим комментарием: «Наиболее страстные поклонники реализма могут быть удовлетворены», намекая тем самым, что даже этих любителей мрачных картин, скорее всего, передернуло бы от увиденного.