Уинстон Черчилль. Последний титан

Несмотря на то, что обещание вылетело из головы Черчилля, саму Клементину он не забыл. После еще одной встречи, организованной не без участия леди Рандольф, между ними завязалась переписка. Черчилль писал ей, что считает «утешением и наслаждением – встретить столь умную и благородную молодую девушку». Он делился с ней последними новостями о своей политической деятельности, а также жаловался, что чувствует себя «одиноким созданием среди толпы». Раньше подобную откровенность Черчилль допускал только в переписке с матерью или Памелой.

В начале августа 1908 года Черчилль принял участие в свадьбе Джека и Гвенделин. После церемонии он с друзьями остановился у одного из кузенов. Ночью отопительная система дала сбой и начался пожар. Не дожидаясь приезда пожарных, Черчилль надел металлическую каску, пальто поверх пижамы и начал руководить тушением пожара и спасением ценностей. Когда он выносил из здания очередную пару бюстов, за ним рухнула крыша. Буквально мгновение, и он оказался бы погребен под ее обломками. Но подобные несчастья были не для него. Еще на Кубе он скрепил союз с удачей, и в критических обстоятельствах она ему не изменяла. Одним из первых, с кем Черчилль поделился подробностями пожара, была Клементина. С его слов, «пожар был великолепным развлечением» и «мы здорово повеселились».

Интересно, какое впечатление экстатический стиль Черчилля с его пренебрежением к опасностям произвел на девушку? Впоследствии ей придется неоднократно сталкиваться с таким отношением, далеко не всегда разделяя упоение и восторг. Сам ухажер, впечатленный то ли женитьбой Джека и недавними торжествами, то ли пожаром в доме кузена, счел, что пришло время переводить отношения на новый уровень и делать Клементине предложение. Для этого он пригласил возлюбленную в Бленхеймский дворец. «Мне так хочется показать тебе это удивительное место, – писал он ей. – В его прекрасных садах мы найдем много уголков, где сможем уединиться и обсудить все на свете». Также он упомянул о «странном и таинственном взгляде» мисс Хозье, секрет которого он «так и не может разгадать»{91}

.

Для Черчилля это была уже четвертая попытка предложения руки и сердца. Предыдущие отказы не способствовали обретению уверенности. Но и без них обычно уверенный в своих силах политик на этот раз сильно нервничал. Он два дня водил Клементину по живописным просторам графства Оксфордшир, так и не решаясь сказать ей главное. На третьи сутки он повел гостью в расположенный рядом с дворцом розарий. Пошел дождь, вынудив молодых людей укрыться в каменной беседке – храме Дианы. Какое-то время они сидели молча. Клементина вспоминала, как она бросила взгляд вниз и, увидев ползущего жука, подумала про себя: «Если этот жук доползет до трещины, а Уинстон так и не сделает мне предложения, значит, он не сделает его никогда». Жук опоздал{92}

.

Свадьбу решили справить в середине сентября. Учитывая, что отца Клементины к тому времени уже не было в живых, руки пришлось просить у ее матери леди Бланш Хозье (1852–1925). Черчилль подготовил ей письмо, в котором были следующие строки: «Я не богат и не слишком влиятелен, но я люблю вашу дочь и считаю это чувство достаточно сильным, чтобы взять на себя великую и священную ответственность о заботе над ней. Я считаю, что смогу сделать ее счастливой, дав ей необходимый статус и положение, достойные ее красоты и добродетелей». Письмо так отправлено и не было, а о своих намерениях он сообщил леди Бланш лично. Она согласилась выдать свою дочь за Черчилля. «Трудно сказать, кто из них влюблен больше, – заметила она невестке. – Зная характер Уинстона, думаю, что он. Весь мир наслышан о его великолепных умственных способностях, но какой он очаровательный и любящий в личной жизни». Леди Бланш была вообще благожелательно настроена к своему будущему зятю, считая его «мягким, добрым и очень нежным к тем, кого он любит». Уважение было взаимным. Черчилль будет ценить «храбрость, упорство, твердость и самоотречение», которые леди Бланш продемонстрировала, воспитывая одна четверых детей, и испытывать чувство гордости, что ее кровь течет в венах его собственных детей{93}.

За несколько дней до свадьбы Клементина стала сомневаться, правильно ли она поступает, выходя за Черчилля. Ее больше смущал не жених, а его самоотверженное служение обществу и страсть к персональным достижениям. Она смотрела в корень проблемы, которая на протяжении всех последующих лет совместной жизни будет бросать тень на их отношения. Черчилль любил семью, заботясь и защищая ее, но он всегда оставался публичным человеком и такое понятие, как долг, а также подогреваемые личными амбициями цели имели для него первостепенное значение. В этом вопросе с ним невозможно было достичь компромисса. Он отдавал себя семье ровно настолько, насколько ему позволяла активность на других направлениях. И Клементина должна была его либо принять, таким как есть, либо отойти в сторону и не связывать с ним свою жизнь. Она выбрала первый вариант.