Ухожу от тебя замуж

– Сначала приперся ребенок с амбулаторного приема. Детский хирург направил вскрыть абсцесс. Как положено, предупредил, чтобы мамаша не кормила и не поила. И она, конечно, не кормила и не поила, только дала ребенку стаканчик молочка. Господи, Соня! От поликлиники до приемника тридцать метров пустынной дороги! Две минуты ходьбы! Где она ухитрилась достать молоко? Почему надо было это делать?

Лариса Васильевна картинно развела руками.

– Так логично все, – улыбнулась Соня. – Молоко, с одной стороны, это не еда, а с другой стороны и не вода, значит, не питье. Формально требования соблюдены.

– Это да, а представь, я бы не переспросила, посчитала, что мать выполнила указания врача, ребенку дали бы наркоз, и он захлебнулся выпитым молоком. Виноваты оказались бы все, кроме мамаши.

– Должна быть презумпция неадекватности, – усмехнулась Соня.

– Совершенно верно! Только я с ребенком разобралась, как притащили ножевое. Мужик пьянющий, не успел лечь на стол, разругался с анестезиологом просто в хлам. В итоге вскочил со стола, завернулся в простыню и стал бегать по всей операционной, как Понтий Пилат. Анестезиолог тоже обиделся, в итоге оба разошлись по углам, надулись, сидят, а я бегаю между ними «мирись-мирись»! В голове дурака, увы, очень мало ресурса для того, чтобы он на фоне критической ситуации был способен мыслить здраво и слушаться умных людей. Чуть промедлишь, и включается психопатическая логика, которую ты уже ничем не прошибешь. Но что делать, оперировать-то надо, время дорого, ждать, пока мужик истечет кровью и отрубится, как-то не хотелось. Еле-еле уломала…

– Обоих? – улыбнулась Соня.

– Ага. Пока оперировали, в приемнике толпа собралась со всякой фигней, с которой, естественно, надо в два часа ночи являться в приемник. Не лохи же они, в самом деле, обращаться в поликлинику! У кого две недели палец нарывает, у кого трофические язвы тридцать лет. И все говорят одно и то же, прямо лингвистический набор пациента: «думал, что пройдет», «вы давали клятву Гиппократа» и «вы последний день здесь работаете»! Других разумных слов я ни от кого из них добиться не могла. Не стала уж им говорить, что я уже сорок лет последний день здесь работаю.

Лариса Васильевна энергично похлопала себя по карманам и достала новую сигарету.

– Слушай, притаранила «Скорая» бабку с диабетической стопой. Бабка ни але, но такая симпатичная, улыбается, вся на позитиве. Прямо захотелось мне помочь ей, несмотря на родственников-дебилов. А те глубокой ночью изучали Интернет, выяснили, что от диабета бывает гангрена, и немедленно вызвали «Скорую», чтобы уточнить, так это или нет. «Скорая» не смогла дать им однозначного ответа и привезла бабку на консультацию. Тяга к знаниям оказалась такой мощной, что четвертый этаж без лифта их совершенно не смутил. Ну я думаю, раз была проведена столь титаническая работа по транспортировке бабушки, мой врачебный долг отнестись к ней внимательно. Даже госпитализацию предложила, каюсь.

– Лариса Васильевна, – вздохнула Соня, – вы же знаете, какая сейчас острая ситуация с местами. Восемь коек сократили.

– Ну так я и каюсь. К счастью, родственники отказались, ну не в этом суть. Я расписываю лечение, дочка пытается развести меня на полноценную лекцию о диабете, но это еще полбеды, главное, у бабки есть муж, который как бы в разуме и в силе. И вот он навис надо мной грозной тенью и орет. Я говорю, надо поддерживать уровень глюкозы крови, и он сразу гавкает: «Так поддерживайте! Лечите!» Ладно, пропускаю мимо ушей, говорю: «Хорошо бы назначить ангиопротекторы», он кулаком по столу хрясь: «Назначайте!!!» На дворе глубокая ночь. В окно светит зловещая луна. В итоге я не выдержала и говорю: «Слушайте, а почему вы меня допрашиваете, как гестаповец партизана?» Так он даже ни на секунду не смутился, говорит: «А с вами только так и надо! Пока вас не заставишь, вы пальцем о палец не ударите!»

– Вот скотина!

Лариса Васильевна нахмурилась и покачала головой:

– Нет, я, конечно, понимаю, что бабка никому не нужна, адекватного лечения добиться сложно и из-за организационных проблем, да и просто потому, что нет такого лечения, чтобы старушка стала снова молодой и здоровой. Родственники ее любят и морально истощаются от невозможности помочь, но с другой стороны, хочется спросить деда, знает ли история примеры, когда партизаны радостно вываливали гестаповцам всю информацию? Наоборот, они держались до последнего и часто не открывали своих тайн даже под пытками. В общем, мне после дедовских наездов реально захотелось назначить какой-нибудь банальный трентал, и до свидания, чем сидеть схемы расписывать. Из положения «мордой об стол» помощь оказывать тяжеловато. Но возможно, потому что бабку жалко.

Соня сочувственно улыбнулась:

– Гуманизм, Лариса Васильевна, сейчас последнее топливо, на котором колымага нашего здравоохранения еще как-то едет.

Собеседница фыркнула, от чего ее лицо на миг исчезло в клубах сигаретного дыма.