Украденная дочь

— Такая формулировка звучит не… — начала было Анна.

— Не очень хорошо, да? — перебила ее я. — Формулируй, как хочешь, но мне кажется, что тебе не стоит выгораживать своих друзей, потому что уж они-то обвинят во всем тебя — как, например, это сделала Кэрол.

55

Лаура чувствует себя неловко

Когда мы пришли домой после нелегкого разговора с Анной — ставшего еще одним подтверждением того, что мы не сумасшедшие, — меня ждало записанное на автоответчик сообщение от парня, с которым я познакомилась в молодежном клубе, которого Вероника называла Жердью и которого в действительности звали Валентин. Это напомнило мне о том, что я уже больше месяца не общалась с Паскуалем по телефону и что с каждым днем мне все меньше и меньше хочется рассказать ему обо всем, что происходит со мной в последнее время, — главным образом потому, что он наверняка поначалу бы мне не поверил. Он считал, что раз уж работает в лаборатории со всякими там пробирками, то ему просто необходимо сомневаться во всем, что кажется хоть немножечко странным. Я раньше всегда восхищалась его жизнью в Париже, его работой в знаменитом институте, его блестящим будущим и очень гордилась тем, что он обратил свой взор на меня. Однако теперь реалии заключались в том, что я даже не вспоминала о нем в течение уже многих дней и даже недель — а особенно с тех пор, как увлеклась своей собственной жизнью. Никогда раньше я не имела такого большого значения для себя самой: я стала для себя важнее, чем Паскуаль, чем Лили, чем Грета и даже чем вся вселенная. Я узнала, что мама, которая, как я думала, родила меня на свет, на самом деле меня не рожала. Моя бабушка, как выяснилось, не была моей бабушкой, а магазин, который мне вроде бы предстояло получить по наследству, уже никогда не будет моим. Всего того, что, как мне казалось, у меня было, в действительности у меня не было. Моя двоюродная сестра Кэрол не была моей двоюродной сестрой, да и Альберто I с Альберто II не были моими родственниками. Анна не была тем, кем я ее считала. Я теперь могла быть уверенной только в себе самой и в том, что я умею что-то делать: умею танцевать, умею давать уроки балета, умею заниматься продажами. Открывшаяся мне правда уничтожила мой маленький мир, но отнюдь не меня саму. Мне уже не нужно было угождать Лили, и единственное, что мне теперь необходимо было знать, — это то, что хочу делать я сама.

Валентин — новый персонаж, появившийся в моей новой жизни, — попросил меня пойти с ним на свадьбу Матео, однако если бы я туда пошла, то тем самым предала бы Веронику — человека, который волею судьбы вел меня по темной пещере, в которую я по собственной воле никогда бы не зашла. Веронике довелось выполнить тяжкую работу по вытаскиванию меня из моей прежней жизни, а это было намного труднее, чем, скажем, вытащить кого-нибудь из глубокого, темного колодца или из пылающего дома. Она рисковала тем, что может ошибиться или что я стану ненавидеть ее за то, что она лишила меня обеспеченного будущего, заботящихся обо мне людей, денег, крыши над головой и прошлого, в которое я верила. Она сделала это не ради меня — она сделала это, чтобы как-то компенсировать своей матери те неприятные моменты, которые ей пришлось пережить из-за того, что она утратила свою первую дочь. Но как бы там ни было, Вероника была единственным человеком, которого я могла уважать, и поэтому решила сказать Валентину, чтобы он на меня не рассчитывал. Однако Вероника стала уговаривать меня пойти на эту свадьбу. Она сказала, что Матео может устроить очень интересную свадьбу, на которой мне понравится, и что она сама, пока я буду на свадьбе, сходит к нескольким своим клиенткам. Еще она сказала, что я слишком вежливая и тактичная и что мне пора начинать вести себя более грубо и напористо, а иначе на меня, как она выразилась, все будут мочиться и испражняться. Я была уверена, что она говорила так, чтобы разозлить меня и чтобы в результате этого мне не было ее жалко. Она сказала, что мне нужно отучиться стараться всем угодить, потому что далеко не все этого заслуживают.

Я была на два года ее старше, но она выглядела более взрослой, чем я. Тем не менее горького жизненного опыта было больше все же у меня: именно меня украли сразу после рождения, меня продали чужим людям, меня до недавнего времени обманывали.

Я надела зеленое бархатное платье Бетти, которое Вероника хранила вместе с другой ее одеждой, а поскольку оно было широковато для меня, то я стянула его на талии поясом. Затем я надела черные чулки Вероники и самые презентабельные из ее сапог. Я собрала волосы на затылке в хвост, надела норковую шубу, сделала макияж и накрасила губы не очень яркой карминной помадой «Ив Сен-Лоран», которая напомнила мне о губных помадах, которые дарила Анна.