Украинские сказки и легенды

Сапожники из предгорья поймали такого зверя и пошили прочные чоботы, медвежьими жилами прострочили.

Со всеми почестями отправили чоботы те в Карпаты и вручили их Довбушу возле хаты Дзвонки. И ходил атаман опришков в них до той поры, пока не подняли его на топорики и отнесли в Черные горы.

А хата в подгорье, где чоботы шили, и поныне стоит у Каменского устья.

ДНЕПРОВСКИЕ ПОРОГИ

Когда еще не текла ни одна река, Десна была старше Днепра. И стали они спорить: кто из них пробежит быстрей — будет старшей.

И как заспорила Десна, враз и прорвалась на низину, чтобы было ей легче. А Днепр пошел сперва к отцу благословиться, а было отцом у них море. Вот прорвался Днепр через горы, овраги непроходимые и всюду разлился.

Видит Десна, что не догнать ей Днепра, что Днепр через горы пробился, и стала она рвать камни и гатить ими Днепр, чтобы самой раньше прорваться. (А тогда все камни еще не были закляты, и уж не знаю, когда их закляла матерь божья.) Вот и загатила она Днепр в двенадцати местах, и сделалось там двенадцать порогов; а посредине она загатила четырежды.

Зовется порог Ненасытецким, где камень торчит, где в четыре ряда камни лежат, и тут кидает челны сильнее раза в четыре, а то и раз в двадцать.

А зовутся пороги так:

Первый — Кодацкий, что возле Кодаков, где живут валахи-телохранители. Второй — Сортский, этот очень большой.

Третий — Лаханский; четвертый — Вольница; пятый — Ненасытецкий (возле каждого есть и протоки); шестой — Богатырь; там некогда богатыри через Днепр камнями кидались; вот тот камень, что кинул богатырь с Полтавской стороны, малость не долетел и упал в воду; а на том, что бросил богатырь с другой стороны, так все пять пальцев и отпечатались, а сам камень на кручи упал.

А седьмой зовется Звонецким; восьмой — Будылов; девятый— Воронова запруда. Это не порог, но по нем всюду камни разбросаны — тут камень, там камень, через него плыть потрудней, чем через пороги. Десятый — Свистун; одиннадцатый — Гадючье гирло, там через него все одно как в гирло идти, речушка такая, что как мотанет туда хвостом…

Вот литовцы держат трубку в зубах, хоть сами и устоят, а трубка уж непременно из зубов выпадет (а трубки-то они из зубов никогда не выпускают), а который за бабайку[36] не схватится, так в воду и полетит.

Двенадцатый порог — Волчок.

Переплыв пороги, до Кичкаса не доплывают, там по правую руку запруда, Разбойником она называется, ее над водой и не приметишь; ежели лоцман ее не знает, то уж непременно барку разобьет.

Повыше Свистуна — гора, а над ней нора змеиная. Уж там нанимали людей спуститься в нее и узнать, что там находится.

Теперь-то здесь стало людней, и понятно, в ту нору никто уже не влетает.

Нанялся было мужик екатеринославский — спускали его в нору на канате, так рассказывает он: «Там нора такая большущая, что можно ее на возу объехать, и лежит там лошадиная голова». Вот как забрался он туда, так мороз у него по коже и пошел, а как вернулся назад, то все запамятовал, что было.

ОПРИШЕК ПИНТЯ

Пинтя ненавидел панщину. А панщина построила в Хусте замок, и паны там ели и пили.

Сделал Пинтя из граба пушку и оббил ее железными обручами. Поставил ту пушку на горе Чабрин и с горы той разрушил Хустский замок.

А когда замок разрушил, двинулся со своими товарищами в Ясынь. Там была у него подружка. Пинтю пуля не брала. Открыл он подружке тайну, что можно убить его только так: зарядить ружье гвоздем от конской подковы и чтоб гвоздь тот был на коне первый раз, и пшеничными зернами, что стояли на двенадцати вечерях.

Снялись из Чабрина и подошли к Тисе. Сказал Пинтя товарищам:

— Хочу перескочить через Тису. Коль намочу ногу — помру, а нет — буду жить.

Разбежался, перепрыгнул через Тису, и только пятку намочил.

Шел он, печально напевая:

Бегом, хлопцы, бегом,Занесет тропку снежком.Нам лишь Рахов бы пройти,И до Ясыни дойти,А от Ясыни до РичкиДа и к Дзвонковой Маричке.

А когда пришли к Маричке, постучался Пинтя в окошко:

Спишь ли, милая, ночуешь,Или вечерю готуешь?

Отвечала Маричка:

Ой, не сплю я, не дремлю,Вам я вечерю варю.Будет вечеря вкусна.Всем понравится она!

Пинтя понял эти слова и сказал:

Будешь двери открывать,Или будем их ломать?

А Маричка в ответ:

Мои двери дубовые,А замки на них стальные!

Говорит Пинтя:

Не помогут двери твои,Как подставлю плечи свои.

И подставил Пинтя левое плечо:

Стали двери поддаваться.

А подставил правое плечо:

Стали двери открываться.

Вошел Пинтя в сенцы, а муж Марички как пальнул с чердака из ружья, заряженного пшеничными зернами и гвоздем от подковы, и попал прямехонько ему в сердце.

Тут Пинтя запел: