Улица Чехова, 12

Строительство Москвы после пожара могло идти быстрыми темпами во многом благодаря тому, что уже существовало несколько альбомов «образцовых» проек­тов фасадов жилых домов, имевших целью помочь в застройке губернских и уездных городов, не распола­гавших порой достаточно квалифицированными архи­текторами. Случилось так, что альбомы эти оказали не­оценимую помощь при застройке Москвы. Не будь этих образцов, едва ли Москва возродилась бы так быстро и целостно. И как бы странно для нашего слуха ни зву­чало — «типовой дом первой трети XIX века» — поня­тие это вполне правомерно. Вместе с тем постройкам этого периода, несмотря на схожесть силуэтов, харак­терных для господствовавшего нового классического стиля, чужда стандартность: архитекторы, используя арки, колонны, портики, все многообразие архитектур­ных деталей и лепных или резных украшений, добивались огромного разнообразия. О. И. Бове, утверждая рисунки фасадов, также нередко улучшал «образцо­вые» чертежи. Имя архитектора, проектировавшего дом на Малой Дмитровке, неизвестно, но можно пред­положить, что Бове утверждал проект, и как знать, быть может, рукой его были сделаны и на этих черте­жах, как на многих других, какие-нибудь изменения или дополнения.

Участок, на котором расположился дом, был доволь­но велик и спланирован согласно наиболее распростра­ненной схеме: дом стоит фасадом на красной линии, а вход, вернее, несколько входов устроены со двора, куда могли через ворота въезжать экипажи.

Поскольку любая, даже незначительная, перестрой­ка и даже ремонт требовали разрешения, в архивном деле дома все они нашли отражение. С 1823 по 1906 год (последний, имеющийся в деле) серьезным изменениям главный дом не подвергался, они касались в основном хозяйственных построек на заднем дворе. Единствен­ная перестройка, сказавшаяся на его облике, предпри­нята в 1893 году, когда был снесен портик с шестью колоннами и заменен висячими балконами на крон­штейнах в центре и по бокам. Эти преобразования, бесспорно, обеднили фасад, и центр восприятия пере­местился на угловой флигель с полукруглым балконом. Рисунок фасада, относящийся к концу XIX века, поз­воляет сделать вывод, что в остальных архитектурных деталях дом сохранил свой вид.

Как большинство московских жилых домов, в отли­чие от Петербурга, где преобладала каменная застрой­ка, этот дом деревянный, «на каменном этаже». Дом двухэтажный, с мезонином, с двумя асимметричными ризалитами, направленными в сторону двора,— по тем временам обширный. Это можно утверждать, посколь­ку в альбомах «образцовых» проектов, соблюдающих определенные пропорции между этажностью и коли­чеством окон, а тем самым и между высотой и длиной здания, не встречается двухэтажных домов более чем в 11 окон. Судя по рисунку конца XIX века, их было именно столько, и вряд ли со времени постройки это число резко увеличилось. Вообще же нечетное коли­чество окон по фасаду было одним из архитектурных правил послепожарной застройки.

Помимо центрального дома на красную линию вы­ходят два несимметричных боковых флигеля. Между ними и главным домом располагались ворота, все три строения имеют общий декор (междуэтажный пояс, клейма с изображением лир и венков), составляют еди­ный ансамбль. Строение, образующее угол Малой Дмит­ровки и Успенского переулка, здесь закруглено, а дуго­образный балкон на втором этаже, появившийся в кон­це XIX века, придает ритмический рисунок повороту, подчеркивает архитектурную значимость этого отрез­ка улицы. Угловым участкам вообще с начала прошло­го века отводилась особая роль: недаром выходящая в переулок стена дома также считалась фасадом.

Чтобы представить себе более полно, как выгля­дел дом, скажем несколько слов об окраске. С 1816 года архитекторы стали брать с домовладельцев подписку «о неупотреблении грубого цвета красок». Разрешены были только светлые колеры: белый, дикой (светло-се­рый), палевый, бледно-желтый, с прозеленью. Вскоре ограничения коснулись и цвета крыш — допускались дикой, зеленый и красный.

В течение двух третей XIX столетия хозяйственный Двор постоянно пополнялся различными подсобными помещениями и пристройками. В глубине двора был сад или, по меньшей мере, огород. На заднем дворе по­являются подвалы, сараи, деревянный крытый коло­дец, каретный сарай, перестроенный впоследствии в конюшню, несколько деревянных одноэтажных неболь­ших строений, обозначенных как нежилые. Позднее •наблюдается противоположный процесс: число мелких подсобных построек уменьшается, едва ли не каждый год испрашивается разрешение на их слом. Это впол­не естественно и отражает процесс развития промышленности и торговли, утрату значения подсобного хо­зяйства при городском доме.