Уловка-22

Йоссариан подался вперед и впился взглядом в лицо Орра, на котором непостижимым образом, словно на карнавальной маске, соседствовали противоречивые чувства.

— Ты хочешь мне что‑то сказать?

— Хи‑хи‑хи… — ответил Орр. — Я хочу тебе сказать, почему та здоровая девка лупила меня по голове туфлей. Но ты ведь не дашь мне сказать?

— Ну говори.

— А ты со мной будешь летать?

Йоссариан рассмеялся и покачал головой:

— Тебя же опять собьют над морем.

И действительно, во время налета на Болонью Орра подбили над морем, и он с одним мотором шлепнулся на беспокойные, гонимые ветром, плясавшие волны, над которыми воинственными ратями собирались черные грозовые тучи. Он замешкался в самолете и в итоге оказался один на аварийном плоту, который понесло в сторону от плота с другими членами экипажа. Скоро катер спасательной службы, с трудом продвигаясь сквозь ветер и пелену дождя, прибыл, чтобы забрать их на борт, но Орр уже скрылся из виду. Когда экипаж Орра вернулся в эскадрилью, наступила ночь. О самом Орре не было ни слуху ни духу.

— Не беспокойтесь, — уверял Малыш Сэмпсон, кутаясь в толстое одеяло и дождевик, которые ему выдали спасатели. — Его уже, наверное, подобрали, если он, конечно, не потонул во время шторма. Но шторм продолжался недолго. Держу пари, что он объявится с минуты на минуту.

Йоссариан вернулся к себе в палатку, ожидая, что Орр объявится с минуты на минуту. Он развел огонь, чтобы к приходу Орра стало тепло. Печка работала безупречно: сильное, буйное пламя бушевало вовсю, его можно было отрегулировать поворотом крана — Орр все‑таки успел ее починить. Сеял мелкий дождичек, мягко барабаня по палатке, деревьям и земле. Йоссариан разогрел банку с супом для Орра, но время шло, и он съел суп сам. Он сварил для Орра яйца вкрутую и тоже съел их сам. А потом умял целую банку сыра из пайка Орра.

Как только Йоссарианом овладевало беспокойство, он твердил себе, что Орр нигде не пропадет, и смеялся про себя, вспоминая рассказ сержанта Найта. Он представлял себе, как Орр сидит на плоту, деловито и сосредоточенно разглядывая у себя на коленях карту и компас, и отправляет в хихикающий, ухмыляющийся рот одну за другой размякшие плитки шоколада; не обращая внимания на дождь, гром и молнии, он прилежно гребет ярко‑голубым игрушечным веслецом, а позади волочится удочка с сушеной приманкой. В живучести Орра Йоссариан абсолютно не сомневался. Если вообще этой дурацкой удочкой можно поймать рыбу, то уж Орр ее поймает, а если он захочет выловить именно треску, то он треску и выловит, даже если а этих водах никто прежде не встречал трески. Йоссариан поставил на огонь еще одну банку супа и тоже съел его, покуда горячий. Стоило хлопнуть дверце машины — Йоссариан радостно улыбался и выжидательно оборачивался к двери, прислушиваясь к звуку шагов. Он знал, что в любой момент в палатку может войти Орр, большеглазый, с мокрыми от дождя ресницами, щекастый, зубастый, забавный в своем клеенчатом капюшоне и широковатом для него макинтоше, похожий на ловца устриц из Новой Англии, — войдет, гордо потрясая, к удовольствию Йоссариана, огромной дохлой треской. Но Орр не появился.

29. Пеккем

Прошел день, а Орр не давал о себе вестей, и сержант Уитком с похвальной быстротой и с надеждой в сердце бросил в папку трудных дел записочку с напоминанием самому себе послать через девять дней близким родственникам Орра официальное письмо за подписью полковника Кэткарта. Зато подал о себе весточку штаб генерала Пеккема. Йоссариан увидел толпу офицеров и рядовых в шортах и трусиках, сгрудившихся у доски объявлений, рядом со штабом эскадрильи. Толпа удивленно гудела, и Йоссариан не смог пройти мимо.

— Что такого особенного в этом воскресенье, скажи на милость? — шумел Заморыш Джо, наседая на Вождя Белый Овес. — Почему именно в это воскресенье у нас не будет парада, если у нас по воскресеньям вообще не бывает парадов? А?

Йоссариан, работая локтями, пробился сквозь толпу и завыл смертным воем, прочитав следующее лаконичное извещение:

«По причинам, от меня не зависящим, в это воскресенье большой дневной парад не состоится.

Полковник Шейскопф»

Доббс оказался прав. За океан посылали всех, даже полковника Шейскопфа, который сопротивлялся, как черт, используя все силы и всю мудрость, отпущенные ему матушкой‑природой. В весьма подавленном состоянии духа он явился в кабинет генерала Пеккема, чтобы доложить о своем прибытии к месту дальнейшего прохождения службы.