Уловка-22

Полный обаяния генерал Пеккем приветствовал полковника Шейскопфа и заявил, что он в восторге от его прибытия. Один лишний полковник в его штабе означал, что теперь он мог начать требовать двух дополнительных майоров, четырех дополнительных капитанов, шестнадцать дополнительных лейтенантов и неисчислимое количество дополнительных рядовых и сержантов, пишущих машинок, письменных столов, шкафов, автомашин и другое столь же необходимое оборудование и снаряжение, которое способствовало бы приумножению престижа генерала Пеккема и увеличило бы его ударную мощь в войне против генерала Дридла. Теперь у генерала Пеккема стало два полковника, в то время как у генерала Дридла их было пять, но четверо из них были строевыми командирами. Таким образом, почти без всяких интриг генерал Пеккем умелым маневром удвоил свою мощь. И если учесть, что генерал Дридл закладывал за воротник все основательней, будущее рисовалось генералу Пеккему в самом восхитительном свете, и он созерцал своего новенького полковника с лучезарной улыбкой.

Ко всем важным вопросам генерал Пеккем подходил с реалистических позиций. Во всяком случае, так он обычно заявлял перед тем, как публично учинить разнос своим ближайшим подчиненным. Это был красивый, розовощекий мужчина пятидесяти трех лет от роду. Он ходил в форме, сшитой на заказ, держал себя свободно и непринужденно. Волосы его отливали серебром, глаза были слегка близорукие, а губы — выпуклые и чувственные. Это был внимательный, приятный, утонченный, человек, чутко реагирующий на любые, даже самые ничтожные ошибки окружающих, только не на свои собственные. Все, что делали другие, он считал абсурдным. Будучи натурой тонкой и привередливой, генерал Пеккем придавал грандиозное значение всяким мелочам в области литературного стиля и вкуса. Он не преувеличивал, а «гипертрофировал» значение каких‑то вещей. Он ходил не на концерт, а «в концерт». Неверно, что он сочинял меморандумы, в которых, набивая себе цену, требовал предоставить ему широкие полномочия и передать руководство боевыми операциями, — нет, он требовал «расширения своих прерогатив с тем, чтобы курировать военные операции». Язык меморандумов, написанных другими офицерами, всегда был «выспренним, ходульным или сомнительным». Чужие ошибки неизменно были «прискорбными». Его указания были «обязательны к исполнению». Он располагал не просто верными сведениями, а «информацией», полученной обычно из «хорошо осведомленных источников». Генерал Пеккем часто действовал с величайшей неохотой, но «подчиняясь диктату сложившихся обстоятельств».

Никогда он не забывал, что черное и белое — не цвета, и никогда не ошибался в употреблении слов «одевать» и «надевать». Он бойко цитировал Платона, Ницше, Монтеня, Теодора Рузвельта, маркиза де Сада и Уоррена Гардинга. Новые слушатели (в данном случае — такая неподнятая целина, как полковник Шейскопф) были бесценной находкой для генерала Пеккема, поскольку перед ним открывалась вдохновляющая возможность продемонстрировать свою блестящую эрудицию и пригоршнями метать перлы из сокровищницы каламбуров, острот, едких характеристик, проповедей, анекдотов, пословиц, эпиграмм, афоризмов и крылатых выражений. Галантно улыбаясь, генерал Пеккем ознакомил полковника Шейскопфа с обстановкой.

— Моя единственная ошибка, — заметил он с наигран ным добродушием и одновременно наблюдая, какой эффект производят его слова, — в том, что я никогда не ошибаюсь.

Полковник Шейскопф не засмеялся, чем весьма озадачил генерала Пеккема. Энтузиазм генерала несколько поостыл: обычно этот парадокс действовал без промаха. Генерала прямо‑таки встревожило, что на непроницаемом лице полковника Шейскопфа не отразилось ни малейшего проблеска понимания. Лицо полковника внезапно напомнило генералу цветом и фактурой непочатую мыльную палочку для бритья. Возможно, полковник Шейскопф устал с дороги, великодушно предположил генерал Пеккем, полковник проделал длинный путь и попал в совершенно незнакомую среду. Отношение генерала Пеккема к подчиненным, будь то офицерский или сержантско‑рядовой состав, отличалось духом терпимости и либерализма. Он часто указывал, что если работающие с ним люди идут ему навстречу, то он со своей стороны готов бежать им навстречу, но, добавлял он с хитрой улыбкой, его частенько приводит к тому, что мнения обеих сторон сталкиваются и одно из мнений разлетается вдребезги. Генерал Пеккем считал себя эстетом и интеллигентом. Когда люди с ним не соглашались, он убеждал их быть объективными. Вот и теперь генерал Пеккем решил отнестись к полковнику Шейскопфу со всей возможной объективностью. В генеральском взгляде можно было прочесть поощрение и великодушную снисходительность.