Уловка-22

— Сорок боевых заданий, — с готовностью отрапортовал Заморыш Джо. Он чуть не пел от радости. — Полковник снова подняв норму.

Новость ошеломила Йоссариана.

— Но ведь я налетал тридцать два задания, черт побери. Еще три — и я свободен.

Заморыш Джо безучастно пожал плечами.

— А полковник хочет сорок, — повторил он. Йоссариан оттолкнул его с дороги и опрометью кинулся в госпиталь.

17. Солдат в белом

Йоссариан кинулся в госпиталь, решив, что скорее останется в нем до конца дней своих, чем сделает еще хоть один боевой вылет свыше тех тридцати двух, что уже были на его счету. Десять дней спустя он передумал и вышел из госпиталя, но полковник увеличил количество боевых вылетов до сорока пяти. Йоссариан снова кинулся в госпиталь, решив, что скорее останется там до конца дней своих, чем сделает еще хоть один вылет свыше тех шести, которые он успел прибавить к своему счету.

Йоссариан мог ложиться в госпиталь в любое время — как из‑за болей в печени, так и из‑за своих глаз: докторам никак не удавалось установить, что с его печенью и что с его глазами, ибо каждый раз, жалуясь на печень, он отводил глаза в сторону. Он мог вкушать блаженство на госпитальной койке до тех пор, пока в палату не привозили хоть одного настоящего больного. Йоссариан был еще достаточно крепок, чтобы перенести без излишних треволнений чужую малярию или грипп. Он отлично переносил удаление чужих миндалин, а чужие геморрой и грыжа вызывали у него всего лишь слабую тошноту и легкое отвращение. Но более серьезные заболевания соседей дурно отражались на его собственном здоровье. В таких случаях ему хотелось поскорее смотать удочки.

В госпитале было так тихо и спокойно: никто не требовал от Йоссариана никакой полезной деятельности.

Все, что от него требовалось, — это или умереть, или поправиться. А поскольку он и ложился вполне здоровым, то поправиться ему особого труда не стоило.

Жить в госпитале было гораздо приятнее, чем летать над Болоньей или кружиться над Авиньоном с Хьюплом и Доббсом у штурвалов и со Сноуденом, умирающим в хвостовом отсеке. За стенами госпиталя Йоссариану доводилось видеть больше нездоровых людей, чем в самом госпитале, а серьезно больных в палатах лежало совсем немного. Смертность в госпитале была гораздо ниже, чем за его стенами, да и сама смерть выглядела жизнерадостней, хотя, разумеется, и здесь некоторые умирали без особой нужды.

Процесс переселения в мир иной был изучен в госпитале досконально. Здесь умирали четко и по правилам. Одолеть смерть врачи не могли, но зато ее заставляли вести себя прилично. Врачи научили смерть хорошим манерам. Держать ее за порогом было невозможно, но, уж коль скоро она поселилась под крышей госпиталя, ей приходилось вести себя, как воспитанной леди. Людей отправляли из госпиталя на тот свет тактично и со вкусом. Смерть здесь не бросалась в глаза, не была такой грубой и уродливой, как за стенами госпиталя. Здесь не взрывались в воздухе, подобно Крафту или покойнику из палатки Йоссариана, и не коченели в ослепительном сиянии летнего дня, как окоченел Сноудеи в хвостовом отсеке самолета.

Здесь люди не исчезали в загадочном облачке, как это произошло с Клевинджером. Их не разрывало на куски окровавленного мяса. Они не тонули в реке, их не убивало громом, не засыпало горным обвалом, их тела не кромсали зубчатые колеса заводских станков. Их не изрешечивали пулями‑грабители, им не всаживали нож под ребро во время пьяной потасовки в пивной, им не раскраивали черепа топорами в семейной междоусобице. Здесь никого не душили. Здесь люди умирали корректно, как джентльмены, от потери крови на операциях или без лишнего шума испускали дух в кислородной палатке, В госпитале не вели со смертью игры в прятки или в кошки‑мышки, как это делалось за стенами госпиталя. Здесь не было ни голода, ни мора, здесь детей не душили в колыбелях, не замораживали в холодильниках и они не попадали под колеса грузовиков. Здесь никого не забивали до смерти, здесь никто не травился газом на кухне и не бросался под поезд метро, не выбрасывался в окно отеля, летя камнем с ускорением шестнадцать футов в секунду в квадрате, чтобы шлепнуться о тротуар с жутким стуком и лежать на глазах у прохожих отвратительной кучей, истекая кровью и розовея вывихнутыми пальцами ног.